Эллинистическая цивилизация - [152]

выступала мозаика со «знаком Танит» в вестибюле Дома Дельфина: контакты с варварскими цивилизациями могли приводить к почитанию тех или иных специфических аспектов, обладающих мистической силой. Иногда вырезались заклинания, как, например, это, встречающееся в нескольких местах: «Сын Зевса, Геракл Каллиник (Победитель), здесь обитает: зло сюда проникнуть не может». Люди верили в защитную силу амулетов, имеющих на себе магические слова или знаки, особенно если они были запечатлены в драгоценном или полудрагоценном камне, который сам по себе обладал определенной силой: здесь особенно чувствуется египетское влияние. С помощью бронзовых, оловянных или глиняных фигурок, которые протыкали булавкой или гвоздем, совершались колдовские обряды, некоторые были обнаружены при раскопках. Использовали таблички с проклятиями — мраморные или металлические, в особенности из олова, очень удобного для резьбы материала. Один известный литературный текст дает нам представление о магическом действе: это идиллия И Феокрита, названная «Колдуньи», где молодая влюбленная женщина старается вернуть своего неверного возлюбленного с помощью заклинаний и зелий; она призывает Селену (Луну) и Гекату, ужасную богиню, которая была также покрошиельницей волшебницы Медеи. Когда Медея в третьей книге «Аргонавтики» Аполлония Родосского собирается ворожить, чтобы помочь Ясону, она приходит в храм Гекаты, и именно Гекате по совету Медеи Ясон приносит жертву, прежде чем идти на испытания, для которых Медея наделила волшебной силой его оружие. Эти романтические приключения не вызывали скептицизма у читателей, привыкших к повседневным суеверным обрядам, совершающимся в их жизни.

Эти обряды, естественно, были также частью культа мертвых. Так, например, эпиграмма из окрестностей Александрии, датируемая II или I веком до н. э„обращалась от лица усопшего к прохожему: «Остановись и скажи вслух: „Это могила Алина”, затем попрощайся со мной». Уже само произнесение вслух имени имело магическое значение, оно заклинает исчезнувшего человека и возвращает ему своеобразное существование. Поэтому текст продолжает: «Да воздастся тебе вдвое большее почтение!» при этом в еще одной египетской эпиграмме того же времени с верховьев Нила вообще происходит обмен репликами между прохожим и умершим, военачальником Птолемеем, похороненным своим сыном Менодором: «Аой! Привет тебе, храбрый Птолемей, пребывающий среди мертвых! — Упомяни также имя моего сына, странник, и продолжай свой путь». Это древняя вера (она отражена еще в «Одиссее») в заклинательную силу слова объясняет, почему столько надгробных эпиграмм сочинено в форме диалога: обращаясь к прохожему, они побуждают его учтиво ответить и тем самым произнести вслух имя покойного.

Эти многочисленные тексты, собранные в «Антологию» (где им посвящена вся VII книга) или оставленные на камне, дают понятие о верованиях греков в загробный мир. Есть и такие, которые отражают скептическую позицию по отношению к религии некоторых философов, например «Эпиграмма 13» Каллимаха, где прохожий обращается к могиле, та отвечает ему: «В тебе ли покоится Харид? — Если ты говоришь о сыне Аримма из Кирены, то он здесь. — Харид, что есть преисподняя? — Мрачные бездны. — Можно ли их покинуть? — Ложь. — Что есть Плутон? — Выдумка. — Горе нам! — Другой истины для вас у меня нет». Здесь слышен отзвук отрицающего учения философа Феодора, называемого Атеистом, который находился тогда в Александрии. Такова также следующая формула в духе эпикурейской традиции, много раз употреблявшаяся в имперскую эпоху и выражавшая абсолютное безразличие, полное равнодушие в отношении жизни и смерти: «Меня не было, я родился, я был, меня нет, вот и все. Если кто-то захочет возразить, он лжец, — меня больше не будет». Но подавляющее большинство эпиграмм выражают подлинную веру в загробную жизнь, понижаемую по-разному. Одни считали, что душа возносится в небеса, далеко от земной оболочки, как в тексте из Гермиона в Арголиде (конец III — начало II века): «Эфир принял твою душу, Лисиксен, а бездыханное тело твое лежит здесь в земле». Чаще говорилось о том, что душа отправляется в царство мертвых: либо в подземный мир Аида, либо в какие-то неопределенные места (миф об Островах Блаженных, известный уже Пиндару, часто возникает в погребальной иконографии в римскую эпоху). Эпитафия египетскому греку Сосибию идет еще дальше, поскольку она обещает, что он удостоится сидеть в преисподней рядом с грозным судией: «Я последую в мрачное царство Плутона и Персефоны, чтобы сесть возле Миноса среди блаженных. Ты же, прохожий, приветствуй меня вслух от чистого сердца и да будет безопасен твой путь».

В этом подземном мире, изображенном на барельефе, украшающем надгробие родосского философа Иеронима, вокруг Аида и Персефоны находится много беспокойных человеческих душ, желающих найти свой путь с помощью проводника или талисмана. На это были направлены мистерии, о которых мы уже говорили, и некоторые учения, гипотетически связанные с орфикой и известные еще в классическую эпоху: золотые диски, обнаруженные в эллинистических могилах в Петелии (в Южной Италии) или в Элевтерне (на Крите), были «паспортами в загробный мир»; на них был начертан тот же мистериальный текст, что и на фарсальском золотом диске середины IV века до н. э. В других местах ожидалась помощь от божества загробного мира, защиты которого искал каждый умерший. На могилах в Кирене установлена вырезанная из мрамора статуя женщины по пояс — так, словно бы она появлялась из земли. Хотя ни в одной надписи нет на это указания, вероятно, это изображение Персефоны, царицы теней, хозяйки подземного царства, которая открывает свой лик тому, кто отправляется к ней. Иногда жест снятия покровов только намечен, и черты богини обозначены нечетко. Иногда вместо лица над торсом делали просто гладкую округлось, увенчанную покрывалом и волосами, как бы охраняя от глаз живущих тайну загробного мира. Странный обычай, совершавшийся в Кирене на протяжении веков с удивительным постоянством.