Элизиум - [43]

– Любопытно, – говорит он. – Ты в самом деле считаешь, что способен на это?

– Только мне и хватит на это сил, – отвечает Роз.

– Похоже, смерть столь же временное затруднение для Кошмаров, сколь и для вампиров, – задумчиво произносит Фриман. – Однако нельзя не признать наличие в этом замысле очевидного изъяна. Александра уже подала прошение на поиск и спасение твоей недостающей половины. Без своего Сна ты никак не можешь надеяться на успех подобного стремления.

– Я возвращаю этот город в руки Западного Совета, – говорит ему Роз. – Это не мое стремление, а ваше. Я должен знать, что вы примете эту ношу, когда я оставлю ее вам. На разрушение врат уйдут почти все мои силы, и когда портал падет, остаться здесь я не смогу.

Фриман переводит взгляд на потолок, будто мысленно подсчитывает ресурсы Совета. Наконец он говорит:

– Я предложу правлению рассмотреть этот вопрос. Тебе требуется еще что-нибудь?

– Поддержка, – говорит Роз. – Конкретно сейчас – транспорт.

Фриман кивает и кладет руку на телефон.

– Это не займет много времени.

Тем самым он выставляет нас за дверь, и потому следом за Бетти мы выходим в приемную. Там стульев хватает на всех, но я жду, пока сядет Роз, и встаю у него над душой.

– В каком это смысле ты собрался разрушить врата? – спрашиваю я. – Неужели после Элизиума ты ничему не научился? Врата в Мэдтауне самые крупные на западном побережье, с чего ты взял, что Сан-Франциско выдержит такой взрыв?

– Выдержит, – отвечает Роз. – Лиманцзичи явятся сюда толпой, чтобы защитить город.

– Насколько я помню, защищать Гею должен ты.

– Когда источник питания лиманцзичей находится под угрозой, они слабеют как никогда, – замечает Бетти. – По известным данным, пятая часть всей их стаи черпает силы от Мэдтауна. Если врата разрушатся, погибнут и они. Позволить им сохранить Мэдтаун мы не можем, – продолжает она, перебивая мои возражения. – Война должна начаться здесь. Всегда здесь.

– Да, Гее это навредит, – признаёт Роз. – Но не больше, чем пиявка, которую нужно приложить к ране. Мы должны пустить Гее кровь, чтобы помочь ей исцелиться позднее.

– Во-первых, фу, а во‑вторых, нет.

– Найти Нотта и Фараона нам это тоже поможет, – говорит Роз. – Новость о подобном не станет тайной, никто не сможет и не пожелает ее скрыть. Если они оба окажутся в пределах слышимости Общества, то за несколько часов узнают, что произошло и кто за это в ответе.

– Но без врат они не смогут сюда явиться, – возражаю я.

– Но и мы здесь не останемся, – напоминает мне Роз. – Большинство участников американского сопротивления живет у северной границы. Когда Фараон и Нотт узнают, что мы на западном побережье, они поймут, что искать нас стоит на тихоокеанском северо-западе.

– Я и носки-то свои в комнате с трудом нахожу, а ты предлагаешь искать на целом западном побережье одного-единственного человека. Не думала, что ты такой оптимист.

– Я могу учуять Фараона за триста километров, – говорит Роз. – А за пятьдесят точно узнаю, где он.

– Жуть, – отвечаю я, но вспоминаю, что Фараон говорил нечто подобное Бетти, когда они пришли в «Сглаз». Видимо, эта способность необходима Снам и Кошмарам, ведь их выживание зависит друг от друга, но все равно это странно. Не мне, впрочем, спорить об этом, учитывая, что я сделала с Розом в «Парии». Я до сих пор чувствую, как мое колдовство тугой нитью тянется между нами. – Кстати, если что, в США мы измеряем расстояние в милях, а не в километрах.

– Приму к сведению ваше невежество.

– Сто восемьдесят, – говорит Бетти. Я хмурюсь, не понимая, о чем речь, и она пожимает плечами. – Сто восемьдесят миль, плюс-минус.

Я решаю отложить эту деталь на потом и снова смотрю на Роза. Мне остается либо до поры до времени прикусить язык, либо продолжить разговор, но это может закончиться тем, что Роз все-таки получит от меня затрещину прямо на глазах у своих прихвостней-вампиров. Я выбираю путь молчания и сажусь на стул от него подальше. Бетти без колебаний усаживается возле Роза, пусть даже ей в его присутствии очевидно неуютно. Мы упорно игнорируем друг друга, пока Роза не вызывают обратно в офис Фримана. Бетти смотрит, как за ним закрывается дверь, а затем быстро подходит ко мне и садится рядом.

– Эвелин Нотт, – произносит она, чеканя каждый слог. Бетти оглядывает меня так напряженно, что по коже бегут мурашки, но я сверлю ее взглядом в ответ и жду, пока она продолжит. Судя по выражению лица Бетти, она не уверена, стоит ли вообще продолжать, но в конце концов она косится на ресепшионистку и понижает голос. – Похоже, твои муж и дочь все-таки не погибли в автокатастрофе, да? Но ты всегда говорила, что потеряла их в один день. Дочь, – повторяет она опять, едва слышно. – Она была от него?

Я тяжело сглатываю, чувствуя, как жар раздирает мне горло.

– Да.

– Я очень долго прожила на этом свете, Эвелин, – говорит мне Бетти. – Я помню рождение Кошмаров. Я видела расцвет и гибель целых поколений их вида. И ни разу не слышала, чтобы хоть у одного из них рождался ребенок. – Она жестом призывает меня наклониться ближе, но, не дожидаясь моей реакции, тут же спрашивает: – Так что случилось с твоей дочерью?