Елизавета Петровна - [3]
Впрочем, везение это было относительным. Государь и отец изо дня в день разъезжал по стране, воевал или планировал военные кампании, прочитывал кипы отчетов, рапортов и проектов, общался с бесчисленным множеством людей в разных концах державы и за границей, а в кругу семьи появлялся довольно редко. Так что Анна и Елизавета росли, почти не чувствуя отцовской опеки. Воспитывали их, учили ходить, говорить, познавать окружающий мир женщины — мать и тетка. Похоже, любознательная, имевшая передовые взгляды царевна Наталья Алексеевна первой заметила склонность младшей принцессы поступать не как все, подчас вопреки общепринятым нормам. Старшенькая, овладев русской грамотой, «изрядно» зубрила немецкий язык исключительно в прикладных целях — для общения с приезжими из Германии и Прибалтики. Ее сестра, тоже взявшая в руки немецкую азбуку в трехлетием возрасте, весной — летом 1713 года, продемонстрировала оригинальность — сделала немецкий язык домашним: обращалась на нем ко всем — и к родным, и к гостям, и к слугам. «Царевна Елизобет Петровна больше гаварит по-немецки, нежели по-русски», — то ли пожаловалась, то ли похвасталась Наталья Алексеевна в одном из писем «невестушке царице».
Затем пришел черед французского языка, который юная особа одолела годам к одиннадцати-двенадцати. Петр Великий нанял соответствующего учителя, думая о выгодном замужестве для дочерей (в числе потенциальных женихов был и юный французский король Людовик XV, с которым русский царь познакомился летом 1717 года во время официального визита в Париж). Однако процесс обучения потенциальных невест главному европейскому языку имел неожиданный побочный эффект: Елизавета Петровна пристрастилась к чтению французских книг, причем вовсе не любовных романов…
О первых пятнадцати годах жизни третьей русской императрицы исследователи пишут немного. Со ссылкой на мемуары иноземцев дочь Петра Великого признают первой красавицей как минимум русского двора, успешно освоившей два европейских языка и «прекрасные манеры». Вспоминают перипетии попыток ее просватать в 1722–1724 годах за «наихристианнейшего» государя, вежливо отклоненных регентами Франции Филиппом Орлеанским и Людовиком Бурбонским. Со слов Кампредона и голштинского камер-юнкера Фридриха Вильгельма Берхгольца, историки описывают церемонию «вступления в совершеннолетие» цесаревны, устроенную монархом в Москве 28 января 1722 года, и, естественно, подчеркивают легкомысленный, ветреный нрав принцессы, предпочитавшей развлечения и увеселения занятиям более серьезным. Основанием к тому послужили депеши дипломатов, дневник Берхгольца и «поденные записки» Александра Даниловича Меншикова, методично зафиксировавшие участие августейшей девицы во всех праздниках, торжествах и иных придворных забавах, как публичных, так и камерных>{2}.
Между тем существует прелюбопытный каталог французской литературы, принадлежавшей цесаревне Елизавете Петровне, опубликованный еще в 1895 году>{3} и дважды переиздававшийся в конце XX века. Но легко убедиться, что авторы и научных, и научно-популярных биографий «веселой царицы» избегают упоминания о нем. И немудрено: перечень книг противоречит хрестоматийному описанию характера «дщери Петровой», этакой изнеженной и капризной барыни на троне. Названия книг свидетельствуют о противоположном: их хозяйка очень интересовалась историей, главным образом политической историей европейских государств. В каталоге, составленном в 1745 году Василием Кирилловичем Тредиаковским, значатся 583 тома. Разумеется, уникальная библиотека была собрана не в одночасье, а формировалась на протяжении многих лет. А первые фолианты положили ей основание, несомненно, в последние годы царствования Петра Великого.
Так что пока цесаревна Анна Петровна втайне грезила о венчании с герцогом Шартрским Луи Филиппом, сыном регента герцога Орлеанского (его кандидатура была выдвинута французской стороной в качестве компенсации за отказ от брака с королем), и робко расспрашивала гувернантку мадам Лонуа о внешности и достоинствах принца, ее сестра черпала из франкоязычных хроник и повествований знания о европейских порядках разных эпох, сравнивая прочитанное с тем, что примечала при дворе отца. Естественно, увлечение историей нисколько не мешало юной принцессе и блистать на ассамблеях, и отлучаться на охоту, и кружить головы первым поклонникам, среди которых первенствовал дорогой гость русского двора — герцог Гольштейн-Готторпский Карл Фридрих, претендент на шведскую корону, приехавший в Россию летом 1721 года.
Пятнадцатого августа 1724 года камер-юнкер Берхгольц записал в дневнике: «Его высочество катался по реке и пять раз имел удовольствие видеть… старшую императорскую принцессу, потому что… она отворяла окно и не отходила от него… Средняя принцесса[2] вовсе не показывалась, что герцогу, который ее от души любит, было очень прискорбно». Прусский посланник Густав Мардефельд в отчете за 1724 год вторил ему: «…герцог Голштинский… до недавнего времени всё держался второй великой княжны, которая произвела на него сильное впечатление живостию и веселостию своего характера». Определенно, Карл Фридрих хотел жениться на Елизавете Петровне. А вот хотела ли она того? Библиотека цесаревны намекает на правильный ответ: нет! Ее не интересовали ни герцог Гольштейн-Готторпский, ни герцог Шартрский…
Политическая история России XVIII века — это, по сути, история дворцовых переворотов. Ученые выделяют семь крупных «дворцовых бурь», потрясших Российскую империю той эпохи. Это воцарение Екатерины I, падение Меншикова, воцарение Анны Иоанновны, падение Бирона, воцарение Елизаветы Петровны, Екатерины II и Александра I. К ним примыкает политически менее значимая, но шокировавшая русское общество расправа с Артемием Волынским и загадочная, омрачившая триумф Екатерины II, смерть Петра III в Ропше. Историки называют разные причины столь частой смены власти, однако они сходятся в одном – каждый такой переворот вносил важные изменения в политику государства, а в случае с Екатериной II – ознаменовал начало новой эпохи в истории России.
История России начала XX века – это история двух революций и стремительного преобразования государственного устройства империи из наследственной монархии в республику. В книге представлены политические портреты наиболее важных фигур Февральской революции, прослеживается шаг за шагом движение России к новому социально-политическому устройству. Автор пытается раскрыть тайну Великого Февраля, когда на месте старого режима возникло вовсе не то государство, о котором мечтали заговорщики.
Кто такие «боголюбцы», или «ревнители благочестия»? Как они оказались возле царя Алексея Михайловича? Какую роль в этой партии играл игумен Никон и почему именно он стал патриархом всея Руси в 1652 г.? Чем ему обязана Россия и за что вправе осуждать его? По чьей вине возник религиозный раскол? И, наконец, кто и как, исправив политические ошибки Никона, спас московское государство от большой беды, хотя и не смог уберечь от трагедии церковного размежевания? На эти и другие вопросы, опираясь на анализ имеющейся на данный момент документальной базы в различных публикациях и исследованиях, с привлечением при необходимости и архивных материалов, постарался ответить автор предлагаемой на суд читателя книги.
Начиная с довоенного детства и до наших дней — краткие зарисовки о жизни и творчестве кинорежиссера-постановщика Сергея Тарасова. Фрагменты воспоминаний — как осколки зеркала, в котором отразилась большая жизнь.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
В. К. Зворыкин (1889–1982) — человек удивительной судьбы, за океаном его называли «щедрым подарком России американскому континенту». Молодой русский инженер, бежавший из охваченной Гражданской войной России, первым в мире создал действующую установку электронного телевидения, но даже в «продвинутой» Америке почти никто в научном мире не верил в перспективность этого изобретения. В годы Второй мировой войны его разработки были использованы при создании приборов ночного видения, управляемых бомб с телевизионной наводкой, электронных микроскопов и многого другого.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Та, которую впоследствии стали называть княжной Таракановой, остаётся одной из самых загадочных и притягательных фигур XVIII века с его дворцовыми переворотами, колоритными героями, альковными тайнами и самозванцами. Она с лёгкостью меняла имена, страны и любовников, слала письма турецкому султану и ватиканскому кардиналу, называла родным братом казацкого вождя Пугачёва и заставила поволноваться саму Екатерину II. Прекрасную авантюристку спонсировал польский магнат, а немецкий владетельный граф готов был на ней жениться, но никто так и не узнал тайну её происхождения.
Один из «птенцов гнезда Петрова» Артемий Волынский прошел путь от рядового солдата до первого министра империи. Потомок героя Куликовской битвы участвовал в Полтавской баталии, был царским курьером и узником турецкой тюрьмы, боевым генералом и полномочным послом, столичным придворным и губернатором на окраинах, коннозаводчиком и шоумейкером, заведовал царской охотой и устроил невиданное зрелище — свадьбу шута в «Ледяном доме». Он не раз находился под следствием за взяточничество и самоуправство, а после смерти стал символом борьбы с «немецким засильем».На основании архивных материалов книга доктора исторических наук Игоря Курукина рассказывает о судьбе одной из самых ярких фигур аннинского царствования, кабинет-министра, составлявшего проекты переустройства государственного управления, выдвиженца Бирона, вздумавшего тягаться с могущественным покровителем и сложившего голову на плахе.