Эликсир Власти - [77]

– Что это было, мэтр Нож? – спросила Либертэ.

Убрав волосы с лица, она осознала, что из-за всего случившегося потеряла связь с Сердечком.

– О нет, только не это, мэтр Нож! – в отчаянии простонала она.

На полу без движения лежали Эсташ и мэтр Ломоть. Либертэ ощутила приступ тошноты. Ловушка захлопнулась, но угодили туда совсем другие люди.

– Мэтр Нож! – позвала Либертэ.

Лясникам внезапно возник в ее поле зрения. Он с трудом поднимался на ноги, то же делали остальные мясники. По непонятной причине никто из них не говорил ни слова. Когда они, как по команде, повернулись к ней, мастерица увидела их застывшие, ничего не выражающие глаза.

– Либертэ…

Десятки ртов одновременно произнесли ее имя. В ужасе она прижалась к мешкам.

– Либертэ, ведь это ты звонила в башню? – хором прошептали лясникамы.

Спотыкаясь, мастерица поднялась и что есть сил бросилась наутек. Лясникамы побежали за ней.

В то же время Сердечко метался по территории завода в надежде спасти свою жизнь. Сознание вернулось к нему посреди горящих голосоматов. Рукав пиджака дымился, и он едва помнил, что с ним произошло. Негодяйка Либертэ! Предатели-лясникамы! Это они заманили сюда Веритэ. Когда «Завоеватель» открыл огонь, Сердечку удалось укрыться под навесом. Он быстро обрел способность трезво мыслить. Стал бы он тем, кем был, без умения находить выход из самых безнадежных ситуаций?

Его паромобиль был припаркован во дворе, значит, спасение совсем рядом. Пока пламя пожирало завод, а пепел мешался со снегом, Сердечко, стараясь избегать освещенных участков, бежал по двору, пытаясь прикинуть, откуда исходит опасность. Прижав руку к груди, он был вынужден остановиться, чтобы восстановить дыхание. В эту секунду он ругал себя на чем свет стоит за все съеденные ужины, сдобренные изысканным вином и тостами с фуа-гра. Сердечко вытянул шею. Темно-зеленый паромобиль был совсем рядом. До него оставалось не более десяти метров. Он собрал остаток сил и бросился к спасительной машине, стараясь не поскользнуться на заснеженной мостовой.

В эту секунду его словно коснулось ледяное щупальце. Прикосновение можно было бы даже назвать игривым: словно кот хотел позабавиться с мышью и не торопился выпускать коготки. Внезапно ноги отказались повиноваться Сердечку. Они остановились, и мужчина, не сумев затормозить, повалился на землю. Когда наконец он смог подняться, рядом с ним кто-то стоял.

– Аристид! Рада тебя видеть!

Веритэ, окруженная пурпурной фалангой, улыбаясь, смотрела на него. Обстреляв завод, Кровавые братья выходили из кабины аэростата. Наверху оставался только один из них. Веритэ обратилась к соратникам:

– Мне надо кое-что сказать этому господину. Прошу вас, оставьте нас на пару минут наедине. Наш разговор будет недолгим.

– Я тут ни при чем! – воскликнул Сердечко. – Это все та девчонка! Либертэ! Она заставила меня позвонить в башню, я тут ни при…

Его сознания вновь коснулось щупальце, не давая ему произвести ни малейшего движения. На лице графини не было ни тени жалости. Абсолютная власть, словно змея, сжимала в невидимых кольцах сердце жертвы. Сердечко силился что-то сказать в свою защиту, вымолить передышку. Веритэ чуть ослабила хватку.

– Ты хочешь что-то сказать? Слушаю тебя.

– Веритэ! – взмолился Сердечко. – О прекрасная Веритэ, прошу тебя! Ведь мы можем договориться, не правда ли? Ведь когда-то я спас тебе жизнь.

Лицо Веритэ приняло скучное выражение, но покрасневшие глаза горели неумолимым блеском.

– То есть никаких писем нет? – уточнила она. – Никаких тайных посланий для редакции «Маленького лариспемца»?

– Ну разумеется, нет! – всхлипнул Сердечко. – Конечно же нет!

Веритэ улыбнулась. Ей не придется устраивать пожар в редакции самой читаемой газеты города-государства.

– То есть никто не ждет тебя на рассвете. Прощай, Аристид!

Чтобы продлить удовольствие, графиня позволила жертве еще пару минут слезно молить о пощаде. Наконец она решила, что наигралась. Сердечко рухнул на землю, покрытую снегом. Больше он уже не поднимался.

Веритэ легонько пнула его носком сапога. Тот, кто годами глумился над ней, теперь лежал на земле с широко распахнутыми невидящими глазами, словно отказываясь поверить в случившееся. Графиня машинально коснулась увечной руки. Она ничего не забыла. Все эти годы, проведенные в кафе Сердечка… И все же она не чувствовала удовлетворения, на которое надеялась. Не говоря об облегчении.

Веритэ сжала челюсти. Сердечко был мертв, но прошлое было все так же живо, и воспоминания о нем не стали менее мучительными. В ярости графиня сжала кулак, переступила через тело, которое покрывали равнодушные хлопья снега, и быстрым шагом пошла к заводу. Когда она входила внутрь, к зданию тихо подъехал фургон с выключенными фарами. Внутри машины сидели два человека, в которых было не больше жизни, чем в соломенных чучелах. А на переднем сидении разгорался жаркий спор.

– Изабелла, мы на месте. Отпусти сейчас же Кармину и Антонена! – требовал Натанаэль.

– Еще не время.

– Лертач тебя дери! Прекрати упрямиться, как маленькая!

– А ты прекрати вести себя как заправский лясникам!

За рулем сидел Феликс. Совершенно не разбираясь в паромобилях, он, помучив двигатель первые пятьсот метров, быстро освоился и уверенно повел машину. Когда Изабелла и Натанаэль вернулись из аптеки в склеп в компании двух помеченных лясникамов, Феликс не сразу понял, что происходит. Но, как с удовлетворением отметил Натанаэль, его отец поступил философски: он поместил ртуть в сосуд, добавив туда капельку лиловой крови Изабеллы. Противоядие окрасилось в темно-красный цвет. Феликс перелил половину жидкости в склянку и положил ее в карман. Остаток надежно спрятал в склепе. Затем поднялся и невозмутимо объявил, что можно отправляться в путь. «Рано или поздно нам все равно придется испытать противоядие», – спокойно добавил он. Теперь, ощущая, что у него разрывается голова от воплей Изабеллы и Натанаэля, Феликс готов был потерять самообладание.