Эликсир ненависти - [31]

«Все равно у меня ничего не получается», — подумал он, ощутив внезапную вялость, лень и желание скорее развлечься, нежели напрягать мозг. — «Как-нибудь в другой раз, не теперь. А, вот кое-что! Де Мопасан, в самом деле!»

Он с радостью снял с полки сборник новелл Мопассана на французском. Две минуты спустя он удобно устроился для долгого приятного вечера.

Первым произведением в сборнике было «Орля», которого он прежде не читал. Зловещее, причудливое, ужасающее описание разума, быстро приближающегося к безумию, разума самого Мопассана, заворожило его. Сидя на низкой плетеной качалке с настольной лампой по левую руку, он провел два с половиной часа, глубоко погрузившись в чтение. На время даже мысль о Стасии не могла прорваться через это повествование о мрачном жребии. В открытое окно влетал переменчивый ночной ветерок, превращая дым сигары в фантастические образы, нередко похожие на зловредное бразильское чудище, о котором рассказывал французский текст. Где-то очень далеко внизу низкие протяжные раскаты то возносясь, то падая, но не умолкая ни на миг, напоминали о жадном прибое под скалой. Соловей щелкал где-то в зарослях, изгибы восхитительной тающей мелодии не доходили до американца, завороженного описанием удушающего страха, испытанного его собратом-человеком. Деннисон все читал и читал, в нетерпении переворачивая страницы, идя к неизбежному гибельному концу.

Книга покоилась на подставке, которую Деннисон приладил так, чтобы без труда откидываться назад в качалке и чтобы лампа хорошо освещала страницу. Правая рука держала сигару. Левая небрежно свешивалась за подлокотник, почти касаясь пола, который, как и все полы в этом старомодном доме, был из восьмигранных плиток.

И вдруг, чуть он остановился на миг, чтобы отдохнуть от напряжения, вызванного жутким повествованием, и подумать о грозных последствиях паразитизма Орля, негромкое щелканье привлекло его внимание. Что-то маленькое и твердое прокатилось по полу, мелькнуло спиралью и остановилось. Крохотная, тонкая, изогнутая полоска золота, как показалось.

— Что это? — вскричал Деннисон. Он внезапно выпрямился, охваченный ни с того ни с сего некоей новой тревогой. Сердце неестественно заколотилось. Он мигом навострил уши, ожидая, не повторится ли звук. Нет, ничего.

— Какого дьявола! — воскликнул он с горячностью, словно тайное зло, присутствие которого он ощущал, готово было сокрушить его. Долгую минуту он ждал, вглядываясь расширенными глазами. Нервы напряглись до предела. Он стал поднимать левую руку, все выше, выше, пока она не попала в поле зрения. Взмахнул ею перед глазами.

— Ах, — вырвалось у него. — Мое кольцо. Оно упало. — Лицо его посерело. Он понял. Это указывало, к чему все идет. — Мое кольцо. Какого размера теперь мой палец?

Он смахнул подставку вместе с книгой, упал на оба колена и стал шарить по плиткам, ища кольцо. И вскоре оно нашлось. Он немедленно надел его, стал поворачивать, массируя палец, непрерывно держа кисть руки перед глазами, вновь примерил кольцо и всеми возможными способами пытался убедить себя, что рука не убыла в размере со вчерашнего дня. Но нет. Он не мог от этого отмахнуться. Он знал правду, которую доказало ему теперь неоспоримое свидетельство холодного металла. Он знал. Он понял. Он уже миновал середину жизни и двигался в обратном направлении к юности.

— Милосердные Небеса! — прохрипел он, охваченный ужасом, страстно не желающий проститься со своими мечтами и надеждами. — Где же это остановится? Где?

— А! Вот, мой друг, самое важное, поистине критический момент проблемы, — раздался глубокий резонирующий голос. — Если только знать это, мы получим ключ ко всему.

При всем своем страдании и отчаянии, американец поднял взгляд, ошеломленный и алчущий. В дверном проеме в тени, высокий, суровый и грозный, стоял Иль Веккьо.

Деннисон отпрянул, как будто увидел призрак; как будто сам Орля предстал перед ним.

— Вы? — с усилием пробормотал он. — Вы здесь?

— А почему бы и нет? — ответил итальянец с циничной улыбкой меж бородой и усами. — Я уже слишком долго лишал себя удовольствия общения с вами. И теперь… Но что это? Почему вы от меня шарахаетесь? Отчего вы так бледны и дрожите, мой гость, мой друг?

Охваченный внезапным неодолимым отвращением к этому человеку, которого столь во многом подозревал и страшные дела которого столь мало мог доказать, Деннисон отпрянул еще дальше. Но тут же, терзаемый ужасом и снедаемый безумной и страстной жаждой узнать правду, понять все раз и навсегда, он, пошатываясь, поднялся на ноги. И, превозмогая головокружение, двинулся к Иль Веккьо, вскинув беспомощные дрожащие руки.

— Скажите мне, скажите! — взмолился он. — Каков будет конец всего этого? Конец! Конец!

— Как я могу? — мрачно улыбнулся Иль Веккьо.

— Скажите мне.

— Сказать вам, каков конец, когда это, мой дорогой юный гость, едва ли начало?

— Вы имеете в виду… — так и ахнул Деннисон. Его мозг и тело равно поддались ужасу этой мысли, он закачался и, теряя сознание, упал на пол. Иль Векккьо со странным ликующим блеском в запавших глазах скрестил руки и устремил взгляд сверху на простертого перед ним юношу.