Эликсир - [27]
— И вы не знаете, в чем было дело? — спросила я. — Может, что-то случилось в лагере? Или с его пациентами?
— Ничего, о чем бы я знал. Мои предположения? Что угодно, вплоть до несвежей пищи, вызвавшей расстройство желудка. Между прочим, это здесь происходит постоянно. Я ведь уже предупредил, что давно рассказал все, что считал важным. Но вы сами попросили, так что я…
Он поднялся с места. Как я понимала, это был знак, что разговор окончен.
Мы с Беном также поднялись.
— Спасибо, — сказала я. — Вы даже не представляете, как я вам благодарна за то, что не пожалели для меня своего времени.
Мы вежливо распрощались, после чего мы с Беном уселись в джип и поехали обратно в отель.
— Все это, конечно, интересно, — перебил Бен мои размышления, — но так и не дает нам ни малейшей зацепки.
— Может, и нет, — вяло кивнула я, однако мой мозг продолжала сверлить упрямая мысль. Что могло так испортить папино настроение? Внезапно стало плохо кому-то из его пациентов? Или кому-то из бывших пациентов, тому, кто давно покинул кемпинг и о ком доктор Причард мог не знать? Может быть, это была какая-то семья, которую папа хотел вырвать из сетей наркотрафика. А вдруг он слишком глубоко влез в эти разборки, и кто-то решился на крайние меры, чтобы его устранить?
Поскольку формально «Глобо-Рич» являлся собственностью нашей семьи, я была уверена, что смогу нажать на руководство и получить доступ ко всем файлам моего папы. Если кто-то из пациентов или их родных был замечен в грязных махинациях и папе стало об этом известно, он наверняка упоминает об этом в своих записях.
Но, с другой стороны, разве сам доктор Причард не признался, что практически все их пациенты сталкивались с актами насилия? А это означало, что я могу попросту утонуть в списке папиных пациентов, впутавшихся в темные дела и невольно втянувших в них моего папу. На расследование этих дел уйдет целая жизнь, и не факт, что они имеют отношение к папиному исчезновению
Бен дал гудок, и я рывком вернулась в реальность. Мы застряли перед плотной толпой людей, танцующих посреди улицы под самбу, льющуюся из колонок стереосистемы. Я инстинктивно вскочила ногами на пассажирское сиденье, зацепила солнечные очки за ворот футболки и стала фотографировать.
— Это действительно небезопасно, — заметил Бен.
— Мы едем со скоростью три километра в час. Все будет нормально.
Честно говоря, чем дольше я пряталась за объективом своей камеры и чем дольше ритмы самбы проникали в мою кровь, тем легче становилось у меня на душе, так что в какой-то момент я вообще сумела позабыть о своих страхах и горе. Да и трудно было оставаться равнодушным в такой атмосфере: ритму, задаваемому стереосистемой, вторили вживую барабаны в руках танцоров в ярких нарядах, украшенных перьями. Я даже не замечала, что сама двигаю бедрами в такт самбе, пока меня не окликнул Бен:
— Эй, как ты умудряешься танцевать и при этом делать четкие снимки?
Я расхохоталась, и этот звук разорвал последние оковы тревоги, терзавшей мои тело и душу. Я — Стабилизирующая система в камере — не могу жить без нее.
Наш джип медленно пробирался между танцорами и словно сам стал участником парада, особенно после того, как на него вскочили двое барабанщиков, одетые лишь в черные трусики— танга и шлепанцы, и криками принялись подбадривать своих друзей.
— Да неужели? — Бен явно был недоволен. — Ну, хватит! Надо отсюда выбираться!
— Как? — я едва слышала свой голос из-за грохота барабанов. — Смотри, полицейские тоже танцуют!
Я сняла крупным планом одного из наших «друзей», и в ответ он уступил мне немного места на своем барабане. Мы принялись наяривать самбу в четыре руки, тогда как Бен упорно продолжал вертеть баранку. Наконец ему удалось вырулить на подъездную дорожку к отелю. Только тогда барабанщики соскочили с джипа и побежали назад к своей группе.
Внутри отеля нас встречала новая волна музыки. У меня возникло ощущение, будто я сейчас улечу, как на крыльях.
— И тебе все еще не нравится карнавал? — поддразнила я Бена, взяв его под руку.
— Мне все еще не нравится водить машину в карнавал, — уточнил он.
— Неужели так страшно?
— Я же путешествую с тобой. Меня уже ничто не пугает.
— Ты не боишься даже того парня?
Он послушно обернулся, и пока его внимание было отвлечено, я успела удрать к лифту.
— Эй! — завопил Бен и погнался за мной, но я уже была в лифте и нажала кнопку.
— Ага! — выкрикнула я.
— Проиграла! — Бен все-таки успел заскочить в лифт.
— Неправда, выиграла! Давай быстренько переоденемся и пойдем на парад самбы.
— Переоденемся? По мне так ты и так хороша!
— Ты такой зануда!
Бен кивнул, с театральным смирением принимая этот титул, и лифт остановился.
Я действительно собиралась лишь принять душ, переодеться и тут же вернуться вниз, но, только переступив порог номера, осознала, что едва двигаюсь от усталости. Часы показывали, что у нас еще есть несколько часов до того, как нужно будет явиться на Самбадром. Вполне достаточно, чтобы заказать что-нибудь перекусить и даже поспать. Я позвонила Бену и сообщила об изменении в планах.
Мне не удалось поспать долго, но тем не менее я почувствовала себя значительно лучше. Я проснулась посвежевшей и полной сил для парада самбы. Это был прекрасный предлог, чтобы надеть мой любимый черный сарафан с великолепным развевающимся подолом, и я ощущала себя легким и воздушным созданием, когда постучалась в дверь к Бену. Он распахнул ее и картинным жестом протянул мне одну алую розу.
Он сделает все возможное, чтобы вернуть ее доверие Отпуск именно то, что Итану нужно, чтобы сбежать от голодных, одиноких самок своей стаи. Намереваясь хорошенько оттянуться, он не мог не думать о том, какое множество красивых девиц предлагает ему курорт, а вовсе не разнообразие еды. Но как только волк встречает Гвен, уже никто не вызывает в нем интереса. Итан приехал на отдых, чтобы избежать спаривания. И поэтому, он не собирается терять свою свободу без борьбы. Гвен была просто сбита с толку, когда услышала от своей пары полное отрицание того, кем они друг другу приходятся.
Ничто не остановит волка, нашедшего свою пару… даже ее собственные сомнения. После того как тот ублюдок бросил ее четыре года назад, Саманта знает, что она никогда не заполучит то, чего она действительно хочет. Когда она случайно набредает на город волков и просит их вожака разрешить ей остаться, она думает, что он соглашается лишь потому, что его заинтриговало нечто новое, ведь Саманта перекидывается не в волка, а песца. Она понимает, что все будет по-прежнему, едва она надоест вожаку. Джейсон понял, что его влечет к Саманте в ту самую секунду, когда она упала в обморок ему на руки.
«Ты — страна». Эти слова направляют каждое движение королевы Моны с детства. Она считает, что все ее действия и желания должны в первую очередь основываться на том, что лучше для озера Люмен. Это помогало ей выжить после вторжения алькоранцев, это дало ей силы вернуть страну, и теперь эта стальная решимость нужна ей для столкновения с деспотичным Седьмым королем Селено. Но, когда ее дипломатическая миссия приводит к болотам Сиприена в компании не лучших спутников, Мона понимает, что, хоть она и страна, она и та, что закрыта принципами и скована ошибками прошлого.
Что произошло три года назад? Дилан Стерлинг — аномалия, его сны предвещают события. Но с годами его дар превратился в проклятие. В темное проклятие в форме странного мужчины, охотящегося на него. Убивающего его. Но, в отличие от других людей, когда Дилан просыпается от кошмара, он все еще испытывает боль пыток. Ужас убийства продолжает впиваться в него. Боль, похоже, стала его частью. А потом повторяющийся кошмар раскрывает подсказку, что поможет ему понять правду о своем «состоянии». Время не на его стороне, с каждым днем границы между сном и реальностью все сильнее стираются.
Что похоронено — или кто похоронен — на заднем дворе Сюзанны? Когда призрак Марии де Сильва из девятнадцатого века будит ее посреди ночи, Сьюз понимает, что это не обычный визит вежливости — и не только потому, что к ее горлу приставлен нож. При жизни Мария была невестой Джесса — того самого Джесса, которого убили сто пятьдесят лет назад. Того самого Джесса, в которого Сьюз влюблена. Мария угрожает Сьюз, требуя прекратить строительные работы на заднем дворе. И Сьюз, кажется, догадывается, обнаружения чего — или, точнее, кого — Мария боится.
Нив Найтли живет в обычном мире. Здесь дежавю — лишь обман разума. Здесь не обращают внимания на совпадения. Здесь никто не думает о сбоях реальности. Нив Найтли живет во лжи. Но, когда ее кошмар о трагедии на следующий день становится правдой, она больше не может обманывать себя. Блестящая эмаль разбилась, и она заметила то, что скользит под поверхностью. Теперь у нее есть шанс понять загадку, что терзала ее с детства. Но при этом она сталкивается с двумя людьми, чего точно не ожидала. С любовью ее жизни, Диланом, загадочно пропавшим три года назад, и его странным лучшим другом Ромером, который и сам хранит секрет. Романтика, затаенная вражда и искупление теряют важность, пока их жизни запутываются от случаев, лежащих вне царства науки.