Эликсир - [22]
И Бен положил передо мной следующее фото. Это был тот же снимок у регистратуры, но теперь люди на заднем плане были даны крупнее и их лучше было видно. За их спинами даже можно было различить коридор, ведущий к палатам, по которому сновали медсестры с каталками и другой персонал больницы.
— Видишь что-нибудь знакомое? — спросил Бен
Я покачала головой. Я действительно никого не заметила, хотя уже понимала, к чему это ведет, и все внутри у меня болезненно сжалось от тревожного предчувствия.
Бен с мрачной гримасой вынул из папки еще один отпечаток все того же фото:
— Как начет этого?
У меня закружилась голова, и пришлось схватиться за стол, чтобы не упасть.
Он был там.
Человек из моих снов.
Он был в этом коридоре, стоял у дверей лифта. Снимок был зернистым, но это был он! И хотя это было без малого восемнадцать лет назад, выглядел он в точности таким же, как на моих снимках. Не изменился ни на йоту. Он даже одет был так же: черная кожаная куртка поверх джинсов и серой футболки.
— Твой папа сказал, что не в силах это объяснить — но что-то было в этом парне… Что-то неправильное.
Я молча смотрела на снимок. Парень был далеко от нас с мамой, но смотрел он в нашу сторону и выглядел несчастным. Его спина ссутулилась, руки глубоко засунуты в карманы куртки, а в глазах застыло такое выражение, будто он недавно плакал.
Бен выжидающе посмотрел на меня, как будто требуя объяснений, однако мне нечего было ему сказать.
— Он выглядит грустным, — наконец выдавила я.
Бен кивнул.
— Не слишком удивительно, если человек находится в больнице. Однако твой папа не мог отделаться от мысли, что его грусть относится именно к тебе! Это было лишь необъяснимое чувство, однако он положился на него. Сказал мне, что какое-то время увеличивал и исследовал каждый свой снимок. Он надеялся, что если предчувствие его не обмануло, он найдет этого типа снова. Однако больше тот ему не попадался, и твой папа решил, что просто вообразил себе невесть что. У него было по горло работы, и вы с мамой требовали любви и внимания… Так что не оставалось времени на бесцельную погоню за каким-то призраком.
Бен покосился на меня, привычно ожидая выволочки за неудачный выбор слов. Но в этот раз я промолчала.
— Грант рассказывал мне, что когда тебе было что-то около четырех месяцев, он пробовал новую модель фотокамеры, и у него снова возникло это предчувствие, и он…
Вместо дальнейших объяснений Бен выложил передо мной еще один снимок. Это было какое-то торжественное событие. Круглые столики стояли ровными рядами, накрытые белоснежными скатертями с изысканной сервировкой. Мама в черное вечернем платье, на высоких каблуках и со мной в сумке-кенгурушнике у нее на животе. Эту фотографию я тоже помнила очень хорошо. Мама любила рассказывать, как брала меня с собой повсюду пока я была маленькой. По ее словам, на выборах женщины готовы были носить ее на руках за то, что она доказывала, что можно совместить любовь к малютке-дочке и политическую карьеру. Вот и на этой фотографии она занималась своим делом: пожимала руки вице-президенту США и его жене, тогда как я приветствовала их широкой беззубой улыбкой.
На сей раз, уже зная, что мне следует искать, я лишь мельком скользнула взглядом по нашим с мамой фигурам и впилась глазами в задний план. У меня не ушло много времени на поиски.
— Вот! — прошептала я, ткнув пальцем в сервировочные столики у дальней стены. Перед ними маячила небольшая тень, но…
— Точно, — кивнул Бен и подал следующее фото, которое, конечно, являлось увеличенной копией той точки, куда я только что ткнула пальцем. Он почти отвернулся от камеры. Сидел, опираясь локтями на стол, правую руку сжал в кулак и подпирая ею висок. Он выглядел совершенно дико и не к месту на этой фотографии; его кожаная куртка и джинсы резко контрастировали с вечерними туалетами и шикарными костюмами остальных гостей.
— Трудно было не заметить его в такой обстановке, — сообщил Бен, как бы отвечая на мои мысли, — но твой папа совершенно уверен, что там его не видел. И никто не видел: Грант потом расспрашивал. В результате он пришел к тому же выводу, который сделала ты, когда снимала свою комнату: его не было там во плоти.
— Его не было там видно, — упрямо уточнила я, — но этому можно найти логичное объяснение. Квантовая физика, например, что-то, чего мы просто не понимаем…
Бен лишь пожал плечами и стал выкладывать передо мной все новые и новые снимки: мои первые шаги, мой детский сад, я в школе… Причем каждое фото сопровождалось увеличенным фрагментом с изображением все того же нестареющего парня.
— Твой папа сказал, что сначала он действительно встревожился, — Бен все еще продолжал этот показ снимков, — особенно если учесть, что он никому не мог об этом рассказать. Он понимал, что твоя мама сочтет его ненормальным. Но ты подрастала, ничего плохого с тобой не происходило, и хотя он все еще с подозрением относился к этому парню, его тревога немного утихла.
— Постой, — я положила руку на стопку фотографий — Это же я снимала!
Это была моя первая по-настоящему удачная фотография, и я помню, что сняла ее в свой восьмой день рождения. Мы были на Кауаи, и я умирала от желания прокатиться верхом на лошади по океанскому пляжу на закате. Мама ужасно нервничала, но пока мы скакали, я умудрилась сделать превосходный снимок: силуэты мамы, папы и Райны, едущих верхом, на фоне огромного розового диска солнца, опускающегося в океан.
Он сделает все возможное, чтобы вернуть ее доверие Отпуск именно то, что Итану нужно, чтобы сбежать от голодных, одиноких самок своей стаи. Намереваясь хорошенько оттянуться, он не мог не думать о том, какое множество красивых девиц предлагает ему курорт, а вовсе не разнообразие еды. Но как только волк встречает Гвен, уже никто не вызывает в нем интереса. Итан приехал на отдых, чтобы избежать спаривания. И поэтому, он не собирается терять свою свободу без борьбы. Гвен была просто сбита с толку, когда услышала от своей пары полное отрицание того, кем они друг другу приходятся.
Ничто не остановит волка, нашедшего свою пару… даже ее собственные сомнения. После того как тот ублюдок бросил ее четыре года назад, Саманта знает, что она никогда не заполучит то, чего она действительно хочет. Когда она случайно набредает на город волков и просит их вожака разрешить ей остаться, она думает, что он соглашается лишь потому, что его заинтриговало нечто новое, ведь Саманта перекидывается не в волка, а песца. Она понимает, что все будет по-прежнему, едва она надоест вожаку. Джейсон понял, что его влечет к Саманте в ту самую секунду, когда она упала в обморок ему на руки.
«Ты — страна». Эти слова направляют каждое движение королевы Моны с детства. Она считает, что все ее действия и желания должны в первую очередь основываться на том, что лучше для озера Люмен. Это помогало ей выжить после вторжения алькоранцев, это дало ей силы вернуть страну, и теперь эта стальная решимость нужна ей для столкновения с деспотичным Седьмым королем Селено. Но, когда ее дипломатическая миссия приводит к болотам Сиприена в компании не лучших спутников, Мона понимает, что, хоть она и страна, она и та, что закрыта принципами и скована ошибками прошлого.
Что произошло три года назад? Дилан Стерлинг — аномалия, его сны предвещают события. Но с годами его дар превратился в проклятие. В темное проклятие в форме странного мужчины, охотящегося на него. Убивающего его. Но, в отличие от других людей, когда Дилан просыпается от кошмара, он все еще испытывает боль пыток. Ужас убийства продолжает впиваться в него. Боль, похоже, стала его частью. А потом повторяющийся кошмар раскрывает подсказку, что поможет ему понять правду о своем «состоянии». Время не на его стороне, с каждым днем границы между сном и реальностью все сильнее стираются.
Что похоронено — или кто похоронен — на заднем дворе Сюзанны? Когда призрак Марии де Сильва из девятнадцатого века будит ее посреди ночи, Сьюз понимает, что это не обычный визит вежливости — и не только потому, что к ее горлу приставлен нож. При жизни Мария была невестой Джесса — того самого Джесса, которого убили сто пятьдесят лет назад. Того самого Джесса, в которого Сьюз влюблена. Мария угрожает Сьюз, требуя прекратить строительные работы на заднем дворе. И Сьюз, кажется, догадывается, обнаружения чего — или, точнее, кого — Мария боится.
Нив Найтли живет в обычном мире. Здесь дежавю — лишь обман разума. Здесь не обращают внимания на совпадения. Здесь никто не думает о сбоях реальности. Нив Найтли живет во лжи. Но, когда ее кошмар о трагедии на следующий день становится правдой, она больше не может обманывать себя. Блестящая эмаль разбилась, и она заметила то, что скользит под поверхностью. Теперь у нее есть шанс понять загадку, что терзала ее с детства. Но при этом она сталкивается с двумя людьми, чего точно не ожидала. С любовью ее жизни, Диланом, загадочно пропавшим три года назад, и его странным лучшим другом Ромером, который и сам хранит секрет. Романтика, затаенная вражда и искупление теряют важность, пока их жизни запутываются от случаев, лежащих вне царства науки.