Ели халву, да горько во рту - [23]

Ася почувствовала тонкий аромат фиалки горных Альп, исходивший от гостя, и с наслаждением вдохнула его, радостно ловя на себе заинтересованный взгляд Петра Андреевича.

За ужином Николай Степанович неожиданно объявил:

– Аня, я завтра уезжаю.

– Куда? – удивилась Кумарина.

– В имение князей Олицких, что под Коломной. Пётр Андреевич получил письмо от своего доброго друга: странные дела творятся в этой усадьбе. А я любопытен до таких. Напала на меня охота самолично узнать, что там к чему.

– Странные дела? – нахмурилась Анна Степановна. – Николенька, это что, может быть опасно?

– Бог с тобой! Опасным это может быть только для того, кто там проказит, потому как я непременно отыщу его, – рассмеялся Немировский.

– Ты невозможен, Николай Степанович! – развела руками Кумарина. – И что тебе на одном месте не сидится? Ехать за сто вёрст киселя хлебать! Мало тебе московских преступников! Хоть бы отдохнул немного!

– Вот, я и отдохну! Переменю обстановку, подышу свежим воздухом. Там, говорят, леса великолепные. Съезжу, разберусь и вернусь. А если нужда будет, так Пётр Андреевич на выручку придёт! Верно ли, Пётр Андреевич?

– Всенепременно, прибуду по первому вашему зову.

– Дядя, возьмите меня с собой! – воскликнула Ася.

– Ещё одна сумасбродка! – сплеснула руками Анна Степановна. – Тебе-то что там делать?

– Как что, ма тант? – Ася даже приподнялась с места. – Ведь это же так интересно! Путешествие, новые люди, тайны!

– Ты рассуждаешь, как ребёнок, счастье моё миндальное! Тайны! Любопытной Варваре на базаре нос оторвали!

– Варваре оторвали, а мне не оторвут! Дядя, ну, пожалуйста, возьмите меня! Я нисколько не буду вам обузой! Я очень вас прошу! – Ася умоляюще сложила руки и краем глаза заметила, как по губам Вигеля скользнула улыбка. Ему тоже кажется ребячеством её просьба? Или одобряет?

– Николенька, что ты молчишь? Скажи ей, что это невозможно! – обратилась Кумарина к брату.

Николай Степанович неспешно размешал сахар в чае, сделал несколько глотков, прищурил глаз и с лукавой улыбкой спросил Вигеля:

– Что ты скажешь, друг сердечный? Стоит ли мне удовлетворить прошение мадемуазель Завьяловой?

– Не берусь давать советы вам, Николай Степанович, но мне было бы невероятно трудно устоять перед столь смиренной просьбой. И я бы даже ходатайствовал перед вами и Анной Степановной за её подательницу.

Немировский перевёл взгляд на крестницу, побарабанил пальцами по столу и решил:

– Значит, так тому и быть! Поедешь со мною! Только гляди: что бы больше одного чемодана не брала с собой!

– Ах, дядя! Спасибо! – Ася обошла стол кругом и, обняв Николая Степановича, чмокнула его в щёку.

– Егоза, – покачал головой Немировский.

– Ей есть с кого брать пример! – сердито сказала Кумарина.

– Не сердись, Аня. Я бы взял с собою тебя, как мою лучшую советчицу, но ты ведь побоишься пускаться в столь дальний путь?

– Я не сумасшедшая!

– Тётушка… – Ася подошла к Анне Степановне. – Мы совсем ненадолго поедем. Зато потом нам будет, что рассказать вам.

– Ах, поезжайте! – махнула рукой Кумарина. – Может, оно и правильно! Что скучать на одном месте? Только уж извольте посылать мне оттуда телеграммы, чтобы я не беспокоилась.

– Обещаю, тётушка!

Кумарина повернулась к Вигелю:

– А тебе, батюшка, стыдно должно быть: за моею спиной секреты разводишь. Мне о письме том ни слова не сказал!

– Простите меня, Анна Степановна. Я просто не успел.

– Не успел… Кто хоть друг твой?

– Доктор Жигамонт.

– Жигамонт? Наслышана. Он Веру Маврикиевну пользует. Надо будет и мне обратиться к нему…

Поздно вечером, когда Пётр Андреевич ушёл, Кумарина позвала Асю к себе. Анна Степановна уже легла, и девушка села на край её постели, пытаясь догадаться, о чём пойдёт разговор.

– Понравился он тебе? – спросила тётка, отложив молитвослов и откинувшись на высоко стоящие подушки.

– Кто? – Ася изобразила непонимание.

– Девочка моя, я старуха, но я много видела в жизни и хорошо разбираюсь в людях. Ведь я видела, как ты заглядывалась на господина Вигеля.

– Это было столь заметно? – покраснела Ася.

– Ему – нет, я думаю. А мне очень. Так я права?

– Правы, ма тант. Мне, в самом деле, очень понравился Пётр Андреевич.

– Я тебя понимаю, – улыбнулась Анна Степановна. – Будь я раза в два моложе против нынешнего, так сама влюбилась в этого молодого человека. Только…

– Что – только?

– Будешь ли ты с ним счастлива? Пётр Андреевич прекрасный человек. Но некогда он очень любил одну девушку. Но, увы, она вышла замуж за другого, хотя тоже любила его. Она была очень бедна, ей нужно было заботиться о маленьких сёстрах, а Пётр Андреевич тогда только начинал службу…

– Ах, Боже мой, да это же было так давно!

– Иногда давность произошедшего не имеет значения. Господин Вигель – однолюб. И, сколько бы ни минуло лет, он будет помнить ту женщину и любить её всегда. Ты должна это знать.

– Что же, из-за какой-то призрачной женщины он всю жизнь будет жить в одиночестве, оплакивая свою любовь к ней и не замечая других?

– Я этого не сказала. Дело в другом, моя милая девочка. Он может увлечься другой женщиной, жениться на ней. В этом случае, несомненно, он будет образцовым мужем и отцом. Но та женщина никогда не умрёт для него, она всегда будет жить в его сердце.