Эльфийский синдром - [55]

— Куда? — безразлично спросил Сергей.

— Вниз. По идее, эта щель должна вывести нас к морю. Во всяком случае, вверх нам точно не надо.

— Мы не можем оставаться здесь долго, — виноватым голосом сказала Лилиан. — Без воды…

Больше всего Сергею хотелось снова лечь, закрыть глаза и остаться здесь навсегда, но он уже достаточно очнулся, чтобы не дать заметить этого остальным.

— Я смогу идти.

Сжав зубы, он встал — и увидел под крылом разбитого планера свежий курган из камней. Они похоронили Сильвен без него. Пошатываясь, Сергей подошел к могиле.

Может быть, для Сильвен было бы лучше с улыбкой уснуть в Лориэне, так и не познав ни горя, ни счастья? Или вот так глупо погибнуть, только научившись радоваться жизни? Была ли это злая насмешка судьбы или его вина? Мысли путались, и он не находил ответов. Он только ясно понимал, что здесь, в этом мрачном ущелье, куда заглядывают лишь звезды, под крылом удивительной мертвой птицы навсегда останется частица его души. Прощай, Снежная Королева. Он повернулся и пошел к друзьям, молча ждавшим в отдалении.

Они направились вниз по ущелью. Сергей не мог идти быстро, у него начался жар, и он плелся в полубреду, опираясь на плечо Аэлиндина или Димы. Голода он не чувствовал, навряд ли он сейчас смог бы есть, даже если бы было что, но от жажды страдал больше других. Воду приходилось экономить, они позволяли себе лишь по глотку в несколько часов.

Из-за этого черного неба невозможно было оценить, как далеко протянулось ущелье и чем оно вообще кончается. Они уже приспособились идти в темноте и больше не зажигали факелов, в расселине особенно нечему было гореть. Лишь изредка попадались сухие ветки и мусор, видимо, занесенные сюда ветром. Аэлиндин, видевший в темноте лучше всех, подбирал их и нес с собой, чтобы разводить костерки на привалах.

Здесь день не отличался от ночи, и они шли, пока могли двигаться, давая себе отдохнуть лишь по два-три часа. Ущелье все тянулось и тянулось, прямое и узкое, как ножевая рана в теле земли. Его стенки становились все выше, уклон дна был все так же крут, и, казалось, они спускаются к центру Земли. Но они спешили, тратя последние силы и капли воды, к тому неведомому, что ждало их впереди.

К концу вторых суток кончилась вода. А на следующее утро стало ясно, что их безнадежный поход тоже окончен. Ущелье уперлось в отвесную гладкую стенку, по которой не смог бы забраться даже Аэлиндин, не говоря уж о Сергее. Измученные путники молча рухнули на землю у ее подножия. Ни у кого уже не было сил даже что-либо комментировать. Но Аэлиндин, посидев немного, встал и принялся раскладывать костер. Люди безразлично следили за ним.

Все-таки эльф оказался прав. Веселые язычки огня разогнали темноту и чуть рассеяли черную пелену отчаяния. Друзья оживились, придвинулись, протянули к огню продрогшие руки. Дима, закинув голову, посмотрел вверх, где над безнадежно далеким краем ущелья ровно сияла невозмутимая звезда.

— Да, глубоко же мы забрались. Уверен, что мы уже ниже уровня моря. Пока мы не уперлись в тупик, я готов был поверить, что эта щель ведет прямиком в преисподнюю. — Он произнес это слово по-русски. — Аэлиндин, у эльфов есть преисподняя?

— Что это такое?

— Это место наказания душ людей, совершавших при жизни дурные поступки, — объяснила Лилиан. — В нее многие верят на Земле.

— Нет, — покачал головой Аэлиндин. — У нас чертоги Мандоса уравнивают всех, и правых, и виноватых. Скорее я бы поверил, что мы в том самое ущелье, в котором некогда пряталась Унголианта.

— Кто такая Унголианта? — спросил Дима.

— О ней поется в одной из древнейших песен, Алдудэниэ, Плаче по Древам Валинора.

— По Древам? — удивилась Лилиан. — Ты не рассказывал нам об этом.

— Эльфы верят, что еще до того, как были созданы Солнце и Луна, свет в Валиноре давали два священных Дерева, росших в Валмаре. Но Моргот замыслил погубить их и погрузить мир во Мрак. И в этом ему помогла Унголианта, порождение Тьмы, имевшая облик огромного паука и питавшаяся светом. Она жила в глубоком и темном ущелье в Аватаре, пустынном краю на юго-востоке Амана, за Пелорами. Но когда Моргот обратился к ее помощи, Унголианта по своей паутине поднялась из ущелья на вершину Хиарментира, и подняла Моргота за собой. Так смог он преодолеть неприступные стены Пелор, проникнуть в Лотаурэндор и напасть на Валмар. — Аэлиндин запнулся. — Лучше я вам спою об этом. Все равно мне самому лучше не рассказать.

Он тихо запел пронзительно печальную балладу, плач, наполненный скорбью по ушедшей красоте и свету. Песня так жутко соответствовала этому мрачному месту, что у Сергея мороз прошел по спине. Ему вдруг показалось, что не только они вчетвером обречены погибнуть в этой черной дыре, но и весь мир, действительно, навсегда лишился света и тепла. Он поднял глаза, и вдруг почувствовал облегчение — далеко-далеко впереди, словно особенно яркая звездочка на фоне черного неба, сиял освещенный утренним солнцем кончик пика Хиарментир.

Аэлиндин закончил, но жалобные отзвуки еще долго затихали, отражаясь от стен ущелья.

— Да, веселенькая песенка, — помолчав, сказал Дима. — Однако, Аэлиндин заметил верно, если Унголианта существовала, эта нора ей бы определенно подошла. И в Аватаре, и ущелье темное, и, вон, смотрите, Хиарментир под рукой. Может, если поискать, и паутина найдется?