Елена Троянская - [3]

Наша повозка тряслась и подпрыгивала, с обеих сторон подступал дремучий лес. Как не похоже это все на окрестности Спарты — ту ласково обнимает зеленая долина. Крутые холмы, поросшие кустарником и тощими деревьями, не делали путешествие более приятным. Возле горы, на которой находится Дельфийское святилище, нам пришлось выйти из повозки и карабкаться по неровной тропе, круто уходившей вверх. По обеим сторонам росли высокие тонкие деревья. Своими стволами, словно иглами, они стремились проколоть небо, но тени не отбрасывали. Восхождение было трудным, путь то и дело преграждали валуны.

— Чем труднее дорога, тем радостнее результат! — сказал один из моих братьев, Кастор.

Он был на пять лет старше меня, темноволосый в мать, но в отличие от нее нрава открытого и легкого. Веселый и добрый, он был мне ближе другого брата и старшей сестры. Он и развлекал меня, и всегда был готов защитить как самую младшую в семье.

— Понимаешь, — пояснил он, — если бы награда давалась легко, мы бы ее не ценили.

— Какая еще награда?

Рядом с нами, тяжело дыша, шагал Полидевк: они с Кастором были близнецы, только Кастор яркий брюнет, а Полидевк столь же яркий блондин. Его всегда одолевали сомнения и опасения, которые отражались в глазах.

— Не вижу никакой награды, один только пыльный и тяжкий подъем на гору. И чего ради? Чтобы послушать прорицание о том, как нам быть. Все знают — если матушке совет не понравится, она его не расслышит. Да и к чему тащиться в такую даль? Разве не может она вызвать предсказателя к себе во дворец и провести ритуал гадания там?

— Слова оракула должен услышать отец, — ответил Кастор. — Он примет их к сведению, даже если матушке они придутся не по вкусу. В конце концов, решается судьба его трона.

— Трона его лишил собственный брат. Давай мы с тобой, брат, поклянемся никогда не враждовать.

— Мы будем править совместно. Что может нам помешать? — рассмеялся Кастор.

— Если отец не вернет себе трон, нам нечего будет наследовать, — ответил Полидевк.

— Хорошо, тогда мы посвятим жизнь олимпийским играм, состязаниям по борьбе, завоюем все призы, какие есть на свете, и всех женщин, и несметные стада…

— Вы всегда будете добиваться своего, я уверена. Это дар богов. — Неожиданно подле нас оказалась старшая сестра, Клитемнестра. — Ты устала? — повернулась она ко мне.

Конечно, я устала, но не хотела признаться.

— Ни капельки, — сказала я и в подтверждение своих слов ускорила шаг.

Мы прибыли в Дельфы на закате дня. После длительного подъема вышли к роднику, возле которого путники освежались, омывали лицо и наполняли водой кожаные мехи. Из этого родника питался колодец, над ним тенистым шатром раскинулось дерево. На поверхности воды играли солнечные блики. Все тут дышало тишиной и покоем, я погрузила ладони в неожиданно холодную воду и почувствовала, как силы возвращаются ко мне.

К оракулу идти было поздно, и мы приготовились к ночлегу на площади среди построек священного города. Рядом с нами на открытом воздухе расположилось много людей. Звезды светили ярко и холодно. Я смотрела на них и думала — надо попросить братьев, чтобы рассказали историю про звезды. Но усталость взяла верх, и скоро все мы спали крепким сном под открытым небом.

Солнце коснулось моих ресниц, разбудив очень рано. Ему не пришлось переваливать через гору, как в Спарте. Едва взойдя, оно в тот же миг залило все кругом. Люди зашевелились, заерзали, начали сбрасывать одеяла и потягиваться, предвкушая встречу с оракулом.

Отец был сам не свой. Он приветствовал других паломников, разговаривал с ними, но словно не слышал их и отвечал невпопад.

— Нам следует поспешить, мы должны прийти к оракулу первыми. — Он оценивающим взглядом окинул окружающих. — У всех обычные вопросы, а у нас решается судьба трона.

Он поторапливал нас, чтобы собирались быстрее.

Оракул. Судьба. Предзнаменование. Прорицание. До сих пор я была свободна. Я была обычным ребенком — по крайней мере, мне так казалось. Отныне моей жизнью распоряжались они — оракулы и боги с их предначертаниями. Они сотворили меня.

Отец спешил. Он быстро шагал, наклонив голову, словно бодаясь с ветром. Вдруг дорогу нам преградил огромный камень, раздался резкий крик. На верхушке камня взгромоздилась старуха в черном балахоне с капюшоном, которая походила скорее на грифа или ворона, чем на человека.

— Ты! Ты! — скрипучим голосом прокаркала она.

Отец остановился. Мы тоже. Он подошел к ней и приподнялся на цыпочки, чтобы лучше слышать, а она свесилась с камня и что-то говорила ему. Он нахмурился, покачал головой. Он возражал ей — я поняла по его жестам. Затем он вернулся за мной и потянул меня за руку к старухе.

Я упиралась. Зачем он заставляет меня? Я вывернулась и хотела отбежать подальше.

— Девочка, девочка! — прокричала старуха своим отвратительным скрипучим голосом.

Тогда отец подхватил меня на руки, быстро подошел к старухе и, как я ни извивалась и ни пыталась вырваться, протянул меня ей. Она наклонилась, вцепилась мне в голову, и ее голос изменился. Она стала издавать странные, загадочные всхлипы. Ее пальцы, как когти, впились мне в голову, и я испугалась, что она оторвет ее.