Элемента.N - [3]

- Шесть, - перебила её Таэл, - нас всего шесть!

- Так пусть будет восемь! Или десять! Пусть будет столько сколько будет! – не унималась девушка.

- Как зовут тебя, дитя моё? – спросила Богиня, желая сменить тему разговора, потому что она не могла объяснить почему именно нельзя допустить смешанных браков.

- Уна, - ответила недовольная её вопросом девчонка, - Неужели ты забыла, как меня зовут?

- Уна, - проигнорировала её вопрос Богиня, - Ты хочешь революцию или тебе просто нужен Ратвис?

- Конечно, только Ратвис, - удивилась девушка.

- Тогда не нужно сжигать дом, чтобы поджарить себе яичницу, - ответила Таэл, - Я помогу тебе с парнем, чем смогу, если ты не будешь устраивать эти митинги против существующих порядков.

- Но…, - хотела было возразить она, и передумала, - Что я должна сделать?

- Приходи завтра в это же время в мой Храм, и я отвечу на твой вопрос.

Таэл с трудом покинула тело беспокойной девушки. Её тошнило, она зажимала рукой, словно продырявленную неизвестным оружием грудь, хотелось есть, плакать и молиться одновременно. Проклятое сострадание! Или любопытство? Таэл не могла понять истинную причину своего поступка, но настроение все равно было испорчено – по какой бы причине это не произошло. Оказывается, они разговаривали, спрятавшись под низким навесом какого-то старого сарая, и девушка уже покинула его, сверкая тонкими лодыжками в нарядных голубых туфлях перед носом у обессиленно лежащей на земле юной Богини.

Таэл поднялась и, несмотря на то, что она не могла испачкаться, брезгливо смахнула невидимую пыль с невидимого платья.

- Эмэн! – закричала она, едва появилась на пороге одного из залов Замка, в котором её брат ожидаемо возился с чем-то, похожим на железную трубу с деревянной ручкой.

- Эмэн, скажи, - она подошла к брату вплотную, - эти качки в бордовых доспехах принадлежат тебе?

- Если ты имеешь в виду войска армии, защищающей нашу страну, - не отрывая взгляда от железки, уточнил брат, - то да.

- И ты можешь любого из них заставить сделать то, что ты ему велишь? – задала свой следующий вопрос Таэл.

- В принципе, да, - поднял на неё глаза удивлённый парень, - но официально только после коронации. Пока ими командует наш отец, а нам полагается учиться, следить за Храмами, ну и ждать.

- Но они ведь прихожане именно твоего Храма? – продолжала допытываться сестра.

- Может ты просто скажешь, чего ты хочешь, и мы прекратим этот ненужный допрос? – ответил он.

- Да, Эмэн, сегодня в мой Храм приходила девушка, которая влюблена в одного из этих вояк. Я хочу, чтобы ты узнал о нем всё что сможешь. На каком боку спит, ест на завтрак стейк с кровью или средней прожарки, чем чистит свои белоснежные зубы – мелом или жемчужным порошком, а главное, кого выбрал он себе в жёны, и состоялся ли уже обряд Обручения.

- Ну, с обрядом, скажем, всё понятно, но зачем тебе знать про его зубной порошок? – удивился юный Бог.

- Посоветую своим жрицам рекомендовать его прихожанам. Хотя Жемчужная паста и сейчас уже неплохо идёт, но пока как средство для чистки украшений, - ответила сестра.

- Ты, знаешь, если бы он не был воином, я бы, наверно, что-нибудь попросил у тебя за свою услугу, - хитро прищурился брат, - Но побывать в шкуре воина – моя мечта с детства, поэтому я просто запишу за тобой одно желание.

- Нет, это я вычеркну из своего списка всего лишь одно из проспоренных тобой желаний, - осекла его Таэл, - Его зовут Ратвис. И всё что мне нужно я хочу знать к вечеру.

- О, знаменитый Ратвис! Считай, что сделала мне подарок! Я займусь этим немедленно! – ответил брат, церемонно откланялся и действительно исчез.

Глава 2. Вещая

Вики надеялась, что в ночь перед таким важным для нее событием – знакомством с друзьями Дэна – ей приснится какой-нибудь вещий сон. Но ей приснилась только молодая женщина в грязном белом платье с растрепанными волосами, изможденная и уставшая. Она скрывала от людей свое лицо под капюшоном старого плаща, боясь быть узнанной. И ее лицо в кровоподтеках от побоев, и голодные спазмы в ее животе, когда на улице, по которой она шла запахло едой – все говорило о том, что жизнь ее полна лишений и страданий. Но Вики поразил не ее измученный вид, не ее покалеченная рука, которую она прижимала к себе в людском потоке, а взгляд ее пронзительно-голубых глаз - спокойный и умиротворенный. Даже во сне Вики подумала не сошла ли она с ума, но гримасы боли, возникающие на её лице, когда кто-нибудь из толпы задевал её раненую руку, говорили об обратном. Она всё чувствовала и всё понимала, но это не беспокоило её.

 Вики не знала её имени, не знала почему жизнь ее стала столь трудна, но она сразу ее узнала, когда увидела. Именно эта женщина встретила их со Стасей в круглой комнате с горящим маслом. Именно ее Стася назвала Вещуньей или Вещей. Имя свое она так и не назвала, и глаза ее по-прежнему были небесного цвета, но взгляд, взгляд был совсем другим. Жесткий, колючий, пронзительный, высокомерный и полный явного превосходства. Вики не понимала, чем могла вызвать к себе такую открытую неприязнь, но увиденная ей во сне сцена в ответ на это неприкрытое презрение вдруг наполнила ее душу чувством мстительного злорадства – однажды кто-то собьет с нее эту спесь. И судя по тому, что на ней было то же белое платье - произойдет это скоро. Стася почтительно поклонилась и исчезла, а Вещунья завела свой долгий и неприятный разговор с Викторией. Вики не уточняла это для своих новых друзей - по сути передаваемых ей сведений это было неважно - но по ходу разговора с этой белобрысой она огрызалась. Огрызалась не столько потому, что ей не нравилось, как эта высокомерная гражданочка себя вела, а потому что ей не нравилось всё то, что она говорила. Она не хотела это знать, не хотела слышать, не хотела верить. Она хотела дискредитировать саму Вещунью и тогда все то, что она болтала окажется пустыми словами, ложью, сказками. Но все Викины выпады голубоглазая принимала снисходительно, на все ее вопросы у нее были ответы, и на все ее возражения – неоспоримые аргументы. И Вики сдалась.