Электрику слово! - [2]

Первое, что увидел Михаил, войдя в это серьезное учреждение, была все-таки не система потолочного освещения за пятьдесят тысяч, а простой, за полрубля, лист бумаги: четвертого формата, с недорогой, за пять-десять рублей, ксерокопией ксерокопии какого-то закона.

Неслышно подойдя к объявлению, прочитал, что «Оскорбление должностных лиц ведет к административной ответственности в размере…».

Уяснив и крепко вдолбив закон себе в голову, обратился с особенным расположением духа к начальствующей матроне:

— Здравствуйте, Виолетта Степановна! По вашему указанию сходил к моему наставнику, Полине Серовласовой. Она готова взять меня к себе на обучение. Можно мне здесь у вас устроиться?

— Пьешь, куришь? Надолго собрался устраиваться? Правила учреждения знаешь? Допуск к работе под напряжением и высоте имеешь?

— Не пью и не курю, Виолетта Степановна! Устраиваюсь надолго, мне так хочется работать с профессионалами дела! Для молодого специалиста это так важно, вы ведь понимаете. Правила поведения мне объяснили благодаря вашему заботливому участию. Все необходимые допуски есть.

— Значит слушай, Миша, — сказала Виолетта Степановна. Сейчас тебе наш секретарь, Мелитта Степановна, передаст обходной лист. Пройдешь с ним по месту прописки медосмотр, пожарную регистрацию, отметишься в военкомате. Там всё на листке написано, и кабинет, и все требования. Когда всё оформишь, приходишь с оригиналом и копиями своих документов к нам. И начинаешь работать под руководством Полины Серовласовой. Ты меня понял, Миша?

— Понял, Виолетта Степановна. У вас, не подумайте за лесть, есть такой редкий в наше время дар объяснять всё непонятное легко и понятно.

— Да что вы, что вы… Ты главное о нас-то не забывай. Ведь как мы для вас стараемся, как стараемся о вас! А потом начинается: забыл, или еще что-нибудь в этих противных словах. А мы-то стараемся! Поэтому все мы в нашем коллективе должны жить дружно и мирно. Понимаешь, как нехорошо бывает поступать не по правилам, забывать что-то?

— Понимаю, Виолетта Степановна. Будем стараться!

— И правильно, если будешь стараться. Как это у нас говорят, Мелитта?

Благозвучный сопрано Мелитты Степановны:

— Долг перед ближними — превыше всего!

— Во-во! Всегда нравилась эта жизненная поговорка, — шариком от стены отскочили слова Виолетты Степановны: — Ты иди, иди! Побыстрее пройдешь — скорее перейдешь к нам на работу.

— Действительно, время с таким интересным собеседником как вы, летит так незаметно! Мудрое замечание. Побежал на медосмотр. До свидания!, — как можно вежливее сказал Михаил.

— Хорошо пройти осмотр!

Прозвенел «ветер». Следом ворвался обычный ветер, загибая закон о хорошем поведении. Кнопка-дартс держала листок крепко.

— Какой вежливый молодой человек! А, Мелитта, неплох-то наш электрик в обращении?! И уважает старших!, не то что эти юнцы, которых еле-еле на месяц хватает, и то с грехом пополам. Какая до ужаса жадная пошла молодежь! Неужели их так воспитывают в этих их школах, верситетах?

Глава 3

Сидит в приемной больницы. Скучает. Люди вокруг тоже скучают. Веером лежат на столе гламурные журналы.

Все ждут. Опять ждут. И снова ждут. У кого-то не выдерживают нервы.

Один начал беспокойно крутить костяшками в ладони с упорностью, достойной применения при бурении сверхглубокой.

Оставалось удивляться, почему покрасневшая кожа у крутуна до сих пор не воспламенилась. Даже дымка, кроме как от сигаретного перегара, не появлялось на протяжении сеанса трения.

Другой тревожный человек начал аккуратно так, мелкими шажками подрывать обложку. В расход пошли сначала стройные ноги, потом гордо-романтическая осанка, вконец и фальш-улыбка.

Рядовые терпят от садиста то же, что и генерал: рвутся, тянутся бесчисленные рекламные страницы с косметикой, одеждой, обувью и прочими женскими важностями.

Уже на многие тысячи, если не на миллионы деревянных, испортил товару извращенец. Но уничтожение чужого добра никого, кажется, тут не трогает.

Раздается приглушенный, а с открытием створки, полнозвучный смех. Серый провал красных губ раскрыт — поставщик продовольствия для веселого пира среди понурости голов.

Колокольчиком прозвенел голос прощания. Взгляд хозяйки голоса равнодушно скользнул по запятым людей.

Поближе к материнскому сердцу рука прижала початый пакет с печеньем. Так сладость и ушла, отстукивая твердой каблучной походкой.

В этом заведении, надо отметить, что ни врачи, то обязательно модели. И обязательно в себе уверенные модели. И все на подбор, как для подиума.

Исходят, вероятно, из того, что пациентов эффективнее лечить не только лишь внутренними, инвазивными методами, но с обязательным добавлением процедур и для зрения. Словом, приятность и лекарственность должны быть во всем.

В коридор вслед за уходом первой модели выглядывает еще более равнодушное лицо второй модели. Модель №2 называет фамилию с именем.

Тут же трогаются все. Один трогается совершенно: дрогнул, подскочил, и откатил от дивана с маленьким беленьким с розою пакетом.

Поклажа, похожая своей округлостью на ядро для битья стен или арбуз для битья голов, скрылась покачивающейся манерой за дверью с многослойной макулатурой на ней, что копится, видимо, от самого основания этого почтенного, но всё еще бодрого здания поликлиники.