Ельцин - [311]

Итак, положения этого закона касаются самых простых вещей, тех жизненных «мелочей», которые возникают в подобной ситуации. Где должен жить бывший президент? Предположим, на госдаче. Кто и за какие деньги повезет его на эту дачу после отставки? И на чем? Предположим, ему положена охрана (хотя бы как носителю огромного количества секретной информации). Что это за охрана? На какие деньги существует? Предположим, действующий президент захочет срочно позвонить бывшему (или наоборот). Кто эту связь должен быстро и своевременно обеспечить?

Ну, казалось бы, всё просто. И понятно. Пенсия, связь, дача, машина. Охрана. (Президент Путин спросил Ельцина, на какой из госдач он хотел бы жить после отставки, Ельцин ответил — на любой, и тогда Путин предложил ему выбрать самому.) Однако в указе президента Путина есть один пункт, который долгое время вызывал ожесточенные споры. Собственно, он и вызвал волну домыслов и предположений. В нем сказано: нельзя возбуждать уголовного преследования против бывшего президента за деяния, совершенные им во время срока исполнения его полномочий. Этот пункт придуман не нашими юристами. Придуман он столетия назад. В других странах. Законники этих стран позаботились о том, чтобы руки у главы государства были, что называется, свободными — и, объявляя, например, войну другому государству или подавляя беспорядки в своем, он знал, что делает это, обладая определенными гарантиями.

Этот пункт закона взят из международной практики. Насколько он применим у нас в России? Насколько он вообще справедлив, разумен, функционален, оправдан — не мне судить. Но к конкретной ситуации, к отставке Ельцина, этот пункт отношения не имеет.

Этот пункт, кстати, не распространяется на членов семьи бывшего президента. Вопреки распространенному мнению. Но новый миф о Ельцине, о его семье, как и многие предыдущие, живет своей отдельной жизнью.

Вернемся к образу жизни Б. Н. в эти шесть лет.

…Ельцин был домоседом. Но домоседом, конечно, особым. Дом, где он жил, загородная резиденция — это дом с большим прилегающим к нему парком. По такому парку можно гулять долго. Особенно вдвоем.

Главное, чему он хотел посвятить остаток жизни, — вернуться к состоянию нормального, обычного, семейного человека. Вернуть себе эмоции, теплоту, яркость мира, его запахи и краски, впечатления, полноценную душевную жизнь.

Да, конечно, главным содержанием его жизни в эти годы была семья. Она росла из года в год. Каждые выходные семья собиралась за общим столом, и стол становился все длиннее, фигурально говоря. Дочь Таня в 2001 году вышла замуж за Валентина Юмашева. И родила дочь Машу. Таким образом, у Ельцина стало шесть внуков и внучек — Катя, Боря, Маша, Глеб, Ваня и опять Маша, Маша-маленькая. Внучка Катя и внучка Маша-старшая, родившиеся, соответственно, в 1979 и 1981 годах, родили ему четверых правнуков. С внуками и правнуками Ельцин обожал вместе купаться в бассейне, гулять, играть, рыбачить, разговаривать. Это были счастливые мгновения, которых он был лишен всю свою «сознательную жизнь», когда не хватало времени на детей. Эти шесть лет не были для него скучными.

Бог под конец жизни наградил его покоем.

В конце апреля он лег на несколько дней в ЦКБ, на плановые процедуры. Ему стало чуть лучше, и он собирался вернуться домой. Утром этого дня, когда Наина Иосифовна уже собралась ехать за ним в больницу, ей сообщили, что Борису Николаевичу плохо. Утром он внезапно заторопился, несмотря на уговоры врачей, резко поднялся, начал вставать с постели и потерял сознание.

Вот официальное сообщение о его смерти.

Первый президент России умер от «прогрессирования сердечно-сосудистой полиорганной недостаточности, то есть от нарушения функций всех внутренних органов, вызванного заболеванием сердечно-сосудистой системы». Он скончался в понедельник, 23 апреля 2007 года, в 15.45 в Центральной клинической больнице.

Эпилог

24 апреля 2007 года, вечером, часов в пять, я вышел из вестибюля станции метро «Кропоткинская» и посмотрел на очередь, тянувшуюся в сторону набережной.

Это была очередь к Ельцину. Очередь людей, которые пришли проститься с ним в храме Христа Спасителя.

Что я ожидал увидеть в этой очереди?

Ну, прежде всего, людей, так сказать, старой демократической закалки. Бедно одетых интеллигентов, которые будут спорить, вспоминать дни былых побед и поражений.

Но, уже подходя к концу очереди, я вдруг понял, что всё не так. Во-первых, людей было очень много. Они, как потом я узнал, приезжали и в три ночи, и под самое утро. Приезжали целыми семьями.

Здесь были и совсем молодые, и люди моих лет, среднего, условно говоря, возраста. И старики, конечно, тоже.

Вместо ожидаемого мной траурного Гайд-парка было совсем другое — люди внимательно, с некоторым удивлением приглядывались друг к другу.

Всем как будто было важно — кто пришел и почему. И третье — лица неуловимо знакомы. Они словно выплыли как из старых фотографий, из хроники начала конца 80-х и начала 90-х — демократические митинги, Васильевский спуск, Белый дом.

Лица хороших людей. Спокойные, умные, печальные лица.

Ни мрачной скорби, ни ажиотажа, ни возбуждения, ни истерики.