Экзотические птицы - [153]

— Ну, полчаса могу подождать, — согласился милиционер, которому самому было любопытно побывать в этой клинике, о которой столько говорили в поселке.

Он надел на парня наручники, а тот, до глубины души пораженный происходящим и теми криками, которые неслись из родовой комнаты, сидел под дверями будто в оцепенении. Было совершенно ясно, что собственная судьба его пока совершенно не интересовала. Наконец крики стихли. Борис Яковлевич, вытирая на ходу руки полотенцем, вышел из комнаты. Акушерка вывезла Ленку. Завидев возлюбленную, парень встал с пола. Ее голова со спутанными темными волосами была безжизненно запрокинута назад, но руки слабо шевелились, проводя по вороту рубашки. И по этому бессильному, неосознанному движению рук парень понял, что его Ленка жива.

— А ребенок? — как-то беспомощно, по-детски пошевелил он внезапно высохшими губами.

— Эх вы! Дураки! — только и смогла выдохнуть акушерка. Борис Яковлевич и вовсе промолчал, проходя мимо них в свою комнату. Милиционер подтолкнул парня к выходу, и тот пошел, все оглядываясь на освещенные окна. Послышались хлопающие звуки закрывающихся дверей машин, и вскоре все разъехались.

Над клиникой светила луна. Охранник сметал веником беломраморные части расколотой головы Афродиты.

— Что уж разбилось — не склеишь, — сказал он, думая о чем-то своем.

Азарцев и анестезиолог пошли в буфетную, разбудили буфетчика, который спал в задней комнате, и попросили сварить крепкий кофе. Борис Яковлевич же, посмотрев вторую роженицу, нашел, что время рожать подоспело и ей. А заспанный буфетчик, застегивая перед зеркалом витрины свою бархатную бабочку, ругался про себя на неугомонных докторов и думал: «Черт знает что за работа! Как я устал, хоть бы скорей дотянуть до утра!»

И утро все-таки пришло своим чередом, хотя измученные дежурством люди уже и не чаяли дождаться его прихода. Посветлел небосвод, и скрылась луна.

Часам к шести утра, как следует покричав, разродилась мертвым ребенком и вторая роженица, а Борис Яковлевич, вместо того чтобы лечь поспать, сел за стол писать объяснение в милицию, как просил его милиционер. Этим же занимались Азарцев и его коллега анестезиолог. Когда окончательно рассвело, анестезиолог засобирался домой.

— Слушай, забери с собой девочку! — попросил его Владимир Сергеевич. — Я сам хотел отвезти, но за всеми событиями не успел. А приедет Юлия, надо будет с ней объясняться по поводу той капризной бабульки да ждать милицию, когда они явятся за бумажками.

— Нет проблем!

Они вдвоем осторожно разбудили Нику, помогли ей одеться, и через несколько минут анестезиолог уже выводил свою машину со двора. Ника, полулежавшая на заднем сиденье, опять крепко заснула.

— Я уже красивая? — спросила она Азарцева на прощание. Он подумал, насколько хороша должна быть в будущем ее улыбка.

— Красавица! — ответил он и помахал ей рукой. — Заеду к тебе завтра вечером, сделаю первую перевязку! — Он посмотрел в блокнот и уточнил ее адрес.

Анестезиологу совершенно неинтересно было вникать во все тонкости этих отношений. «Лучше в обычной больнице провести за ночь три операции, чем тут кувыркаться!» — подумал он и дотронулся до царапины на щеке.

Роженицы, часика три все-таки поспав и потом позавтракав, тоже начали собираться по домам, несмотря на то что в контракте был предусмотрен еще и отдых в течение трех дней. Им совершенно не хотелось оставаться дольше в этом месте, где накануне с ними происходили такие неприятные события. Темненькая залезла под кровать и достала оттуда зашвырнутый вечером телефон.

— Что же теперь с Сашкой-то будет? — совершенно другим голосом, вовсе не таким, как говорила с ним накануне, ласково проворковала она и даже немножко всплакнула. — Он не виноват, он просто разволновался! — все повторяла она.

Блондинка все так же молча расчесывала ужасно спутавшиеся длинные волосы. Потом они стали собирать свои сумки. Акушерка зашла к ним в комнату и принесла медицинские справки. При виде ее девушки дружно передернулись.

— Хошь храните, хошь в туалет с ними сходите! — по-свойски сказала акушерка и положила бумажки на тумбочки.

— За такие деньги еще и хамят! — перекосилась брюнетка.

— Если вас не учить, так вы сами на себе живого места не оставите! — ворчливо отозвалась акушерка уже из-за двери.

— Вот за границей не посмела бы так сказать! — Темненькой очень хотелось с кем-нибудь поругаться.

— За границей вам никто на таком сроке и беременность бы прерывать не стал! И вы там никому не нужны! — Акушерка ушла в смотровую и шумно стала орудовать инструментами. Брюнетка что-то возмущенно говорила ей вслед, оперируя понятиями «русский идиотизм» и «совковость».

— За вами приехали! — обратился к блондинке вошедший охранник.

— Скажи хоть на прощание, как тебя зовут? — спросила брюнетка.

— Алла, — ответила беленькая и, не оборачиваясь, пошла из палаты к двери.

— А меня Ленка, — сообщила соседка, обращаясь уже в пустое пространство. На прикроватной тумбочке остался лежать официальный листок. Темненькая взяла его в руки. «Алла Дорн, — было написано в первой строке. — 27 лет, бухгалтер».

«Нерусская какая-то, вот и молчала все время», — пожала плечами брюнетка и стала размышлять, что же теперь делать с машиной Сашки, которая оставалась на улице.