Экзорцист - [61]

В десять лет Артэм стал послушником, потому что отец подписал разрешение, в тринадцать стал экзорцистом, потому что Стен подписал приказ как епископ, вот только это не было просьбой сына – за него просили опытные заклинатели.

Это решение далось Стену нелегко. Если бы речь шла о допуске к экзамену любого другого молодого дарования, он бы с гордостью и радостью его подписал. Он бы даже не вникал, полагаясь на чутье опытных людей, но здесь речь шла о его ребенке. Он понимал, что Артэм талантлив, но слишком юн, чтобы открыто сражаться.

− Твой сын три часа держал восемь защитных печатей высшего уровня во время боя в Ксаме и даже не устал, − напоминал ему Рейнхард, посмеиваясь, − а ты тут сидишь и сомневаешься.

Разве можно было держать в послушниках дарование, которое одним из первых освоило печать Керхара, незримо участвовало в разработке и испытании новых техник? Как епископ он понимал, что подобное стратегически неверно, но как отец не мог закрыть глаза на то, что его сын оставался ребенком.

− Ты знаешь, что меня просят подписать приказ о твоем допуске к экзаменам? − спросил он у сына.

− Да, мне говорили, чтобы я был готов к сдаче, − спокойно ответил мальчишка, − но я еще не начинал.

Он оторвался от своих бумаг и посмотрел на отца:

− Ты его не подпишешь, да? − спросил он холодно, будто его не беспокоило это решение.

− А ты хочешь, чтобы оно было подписано?

− Мне все равно, − пожал плечами Артэм. − Разве по-настоящему что-то изменится от этого экзамена? Я сейчас участвую в разработках печатей, два-три раза в неделю попадаю на боевые задания, где мне дают свободы больше, чем положено послушнику. Так что изменится? Разве что мой статус на бумаге и жалование. Я все равно продолжу заниматься печатями в отделе разработок и ходить на задания в присутствии другого заклинателя. − Мальчишка еще раз пожал плечами. − Поступай, как сочтешь нужным. Мне все равно есть, чему учиться.

− Учиться есть чему всегда, − прошептал Стен, только теперь осознавая, что его сын уже давно не был послушником.

Экзамены были лишь формальностью, которая действительно ничего не изменит.

Бумага была подписана, и после экзамена Стен поспешил узнать, как все прошло у председателя комиссии. Заклинатель сразу скривился и тяжело вздохнул:

− Если бы я не видел его в деле, я бы подумал, что он просто дурачится, − признался он. − Да, он сдал, потому что он очень сильный заклинатель, прекрасно понимающий, зачем ему сила, но на экзамене он не проявил ни малейшей доли старания и не стал выкладываться даже наполовину своих возможностей.

− Мне он сказал, что для него этот экзамен ровным счетом ничего не меняет, − пожал плечами Стен, где-то в глубине души понимая сына.

− Это было слишком заметно.

Вечером Стен рассказал об этом Артэму.

− Они ведь поручились за тебя, поэтому им было трудно принять такое отношение.

− Они меня простят, − уверенно заявил мальчишка. − Иди сюда, я покажу, чем был занят последний год.

Подойдя ближе, Стен увидел странные печати. Это была невероятная смесь печатей Мендела, тех самых, что причиняли одержимым сильный вред, и печатей Керхара.

− Садись, тут беглого взгляда не хватит. Вот смотри, если начать активацию отсюда, то первым делом Тьму выбросит из одержимого, а потом уже печать начнет работать по кругу и…

Мальчишка умолк, заметив, что отец его не слушает. Стен был так поражен, что не мог ни говорить, ни слушать. Он только рассматривал сложные композиции из разнообразных символов.

− Даже если это работает, − с трудом начал он, − тут же нужны колоссальные запасы энергии.

− Вот сразу видно, что ты мечник − видишь только поверхностные руны атаки, а основу не читаешь, − посмеивался Артэм. − Она подключится к самой Тьме и будет брать ее энергию, заклинателю нужно лишь немного воли, причем куда меньше, чем для сдерживания и усмирения Тьмы.

Для молодого гения все было просто. Он хорошо понимал, что далеко не каждый сможет поглотить Тьму и остаться собой, даже если этой Тьмы будет немного. Такие действия рано или поздно сломают экзорциста. Конечно, речь не шла о совершенно уникальных людях, которые могли с удивительной легкостью поглощать темную энергию и быстро обращать ее в светлую. Таких было очень мало, и даже они должны были находиться в безупречном состоянии духа и тела, чтобы все прошло гладко. Другими словами, он просто знал, что как бы не делили перед поглощением Тьму, как бы не смешивали со светом, когда-нибудь она начнет порабощать. Поэтому еще в самом начале работы над новыми печатями он задумался о способе уничтожения Тьмы и нашел его.

− Большой ком нерастворенной соли мешает воде свободно двигаться, − говорил он позже своим наставникам-заклинателям. − Если он очень большой, то может даже остановить течение, но если раздробить его, то мелкие кусочки просто растворятся. Люди тоже куда быстрее поддаются пороку группами, но если эти группы разбить и поместить отдельных ее членов в другое общество, им куда легче будет забыть о прежней жизни. Так почему Тьме и Свету не жить по тем же законам? Они две стороны одного и того же. Выходит, что разбив Тьму на мельчайшие осколки, мы растворим ее в Свете и победим без риска для себя и загруженности темного мира.