Экстрим по Интернету - [6]

— Ну, мы пошли?

— Да, конечно, идите, — встрепенулась Вера Павловна. — До свидания.

Ее впалые, слегка припудренные щеки как-то странно дернулись, что, наверно, означало улыбку. Когда ребята повернулись, чтобы уйти, она вдруг спросила:

— А Дина тоже играет с вами в эту игру?

— Нет, ваша дочь отказалась, хотя мы ей предлагали, — сказал Пузырь.

— А вчера вы с ней виделись?

— Нет.

— Значит, она мне снова соврала, — рассеянно пробормотала Вера Павловна. — Она сказала, что вчера весь день была с вами.

— Честно говоря, мы с ней давно не пересекались. В начале каникул виделись пару раз, а потом даже перезваниваться перестали, — сказал Вадик. — Я несколько раз звонил, хотел поболтать, но у нее каждый раз не было времени.

— Значит, Дина врала мне все это время. Она постоянно мне врет. — В голосе Веры Павловны зазвенела горечь. Она старалась улыбаться, но выглядела так, словно готова была от досады разнести свою машину в пух и прах.

— Да вы не переживайте. Наверно, Динка что-то напутала, — попытался успокоить ее Пузырь.

— У нас дома стали пропадать вещи, — сказала Вера Павловна. — Дина выносит их из дома.

Она произнесла это настолько просто, без всяких претензий и жалости к себе, что ребята сначала даже не поняли, о чем идет речь.

— В каком смысле? — спросил Вадик.

— Дина стала воровать. — Вера Павловна принялась рассеянно соскребать ногтем крохотное пятнышко грязи на капоте и заговорила, не поднимая взгляда: — Две недели назад пропала моя золотая цепочка, потом улетучился мой старый мобильник, которым я давно не пользуюсь. На прошлой неделе из шкатулки испарилось мое кольцо… Что исчезнет завтра, я не знаю.

— Вот те раз… — произнес Вадик, ошеломленный этой новостью. Дина отлично училась, в школе вела себя образцово, с дурными компаниями не общалась и почти все свободное время тратила на тренировки, собираясь стать цирковой наездницей, как ее мать. И вдруг — подумать только! — воровка.

— Да, дела… А вы с ней разговаривали, спрашивали, зачем она это делает? — поинтересовался Пузырь. Он тоже был озадачен.

— С ней невозможно говорить. Она постоянно врет, уходит от ответа или просто молчит. — Растерянность Веры Павловны постепенно переходила в гнев. — Она продает эти вещи, продает! Ведь это же ясно как день! Но зачем? Что она делает с деньгами? — сердито спросила она, словно ребята знали ответы на эти вопросы. — С ней происходит что-то странное, она стала совершенно невыносима. Ведет себя царственно, не считает нужным объяснять свои поступки, чувствует себя главной в доме и весьма удивляется, когда я не разделяю ее мнения.

— В самом деле странно…

— Иногда мне кажется, что она просто бредит. Например, вчера, когда я сделала ей замечание, она заявила, что дети не принадлежат родителям, что родители дают приют только телам детей, но не душам, потому что души детей обитают в завтрашнем дне. Сообщила мне, что детям принадлежит будущее, где взрослым никогда не побывать. Поэтому я не имею права поучать ее. «Не стремись, — говорит, — делать из меня свою копию. Ты — вчерашний день, а жизнь не идет вспять и не задерживается на вчерашнем дне». Это она говорила мне!

Слезы стояли у нее в глазах. Ребята не знали, как реагировать на этот выплеск эмоций. Ведь она взрослая, из тех, кто ходит на родительские собрания, а они были слишком неопытны. Вера Павловна достала из сумочки платок, коснулась им глаз, затем подняла лицо и, несколько раз моргнув, глубоко вздохнула. Она неуверенно улыбнулась и, словно извиняясь за слезы и повышенный тон, сказала:

— Не обращайте внимания. Просто она меня вымотала. Я хотела посоветоваться с вами, ведь вы ее одноклассники, друзья. Надеялась услышать ваше мнение, но вы, оказывается, перестали общаться с Диной.

— А вы не пытались за ней следить? — спросил Пузырь. — Ну, чтобы посмотреть, где она бывает, куда ходит.

— Пыталась. И не раз.

— Ну и как?

— Никак. Не возьмут меня в сыщики, не гожусь я для этой работы. Дина вычисляла меня через пять минут. Не нанимать же частного детектива, в самом деле!

— А отец Дины?

— Он слишком занят. Вы же видите, что у нас тут творится, — сказала она, указав рукой на шатер передвижного цирка, в котором кипела работа. — Самое ужасное то, что она не хочет оставаться в Москве с бабушкой. Категорически отказывается. Хочет ехать с нами на гастроли. А мы не можем взять ее с собой, потому что гастроли — это очень тяжело даже для взрослого человека. Мы с ней поругались из-за этого две недели назад.

— Именно две недели назад? — уточнил Вадик.

— Приблизительно. Я не отмечала этот день в календаре.

— И золотая цепочка тоже пропала две недели назад? — снова спросил Вадик.

— Немного позже. Какое это имеет значение?

— Сначала поругались, а потом стали пропадать вещи. По-вашему, это совпадение?

— Не знаю, — сказала Вера Павловна, снова смахнув платком слезы с глаз. — Знаю только то, что после нашей ссоры Дина перестала говорить со мной о гастролях. Хотя до этого не было дня, чтобы она не попросила взять ее с собой.

— Значит, именно после вашей ссоры она стала странно себя вести? — поинтересовался Пузырь.

— Получается, так.

— Ну, ее странное поведение как раз легко объяснить, — самоуверенно произнес Вадик. — Она вам просто мстит за гастроли, это ясно, как день. А вот почему она стала воровать — этого я не понимаю.