Экстремальная ситуация - [2]

Так случилось и в этот раз — на пути Мартина к приспособленному под плаху и крематорий утилизатору. Змейка зашевелилась, зашипела, а волнистые кромки изогнутых клешней испачкались кроваво-красной флюоресцирующей накипью.

Мартин прыгнул — отчаянно, как в омут, словно решил опередить мучительную казнь и свести счеты с жизнью здесь, в шахте, расшибить лоб о керамит ее внутреннего ствола. Стюард ухватил его за комбинезон и, возможно, удержал бы, но змейка соскользнула вдруг со стены, вытянулась одним коленом в просвет тоннеля и без видимого усилия перекусила металлическое щупальце своей клешней. Бессмысленный, казалось бы, прыжок, неодолимое препятствие, увечье, смерть… Шахта вздрогнула, и в ее сверхпрочных керамитовых внутренностях образовалось отверстие. Оно напоминало пасть гигантской хищной рыбы, что питалась такими, как Мартин, горемыками. Где-то в глотке чудовища полыхал голубой огонь. Беглец окунулся в него. Злой щелчок сомкнувшейся диафрагмы оградил Мартина от кровавого кошмара — механических палачей, камеры смертника и спятившего позитронного Мозга…

* * *

Втайне он надеялся, что коварное могущество скорпиона ему и не понадобится вовсе. Сомнительная это была привилегия…

Уязвленный и злопамятный преступный гений чудовищно изменил себя с преступной целью: возвыситься, отмстить и властвовать! Дерзкий этот девиз был чреват кровью, гибелью многих — миллионов! И мир людей содрогнулся. Метастазы неуверенности и всеобщего смятения пошатнули его. Могущественный Совет Земли и его премудрые старцы оказались не у дел. Страдали транспорт, связь, уменьшалось производство… Казалось, что час Страшного Суда настал и незыблемому порядку вещей в этом самодовольном и порочном мире пришел-таки конец.

— Огонь огнем! — восклицал не менее преступный, извращенный и острый ум. — Я могу попытаться изгнать дьявола. Взамен за свободу — мою!

С преступником заключили сделку — против преступника, величайшего гения зла! И тогда пленник, существо с больной и извращенной фантазией, напрочь отрицающее какую-либо ценность человеческой жизни, создал S-капсулу. Он вышел из нее скорпионом, дабы мстить мстителю, поохотиться всласть на дьявола и уйти, бросить навсегда этот суетный и опостылевший ему мир. Безумные стихии схлестнулись, умножились и превысили мыслимый предел терпимого и возможного в этой реальности. И погибли! Мститель захлебнулся собственной ненавистью и гордыней, а скорпион бесследно и, как казалось, навсегда исчез.

Это было так давно… Возник новый Совет, была создана Внешняя Инспекция, а люди прорвались в большой космос. О мстителе старались не вспоминать. Пытались позабыть и угрюмый подвиг скорпиона. Двуликое воплощение зла заклеймили, отвергли и оставили в мрачном прошлом…

Да, Мартин надеялся, что скандальное решение Внешней Инспекции установить S-капсулу на «Кассандре» — всего лишь странная и бесполезная прихоть, и в этом рутинном рейсе его уж точно не коснется. Но случилось так, что Мозг приговорил экипаж к смерти — мужчин и Лайзу, единственную женщину, и здесь, на третьей станции, у Мартина уже не было выбора. Впрочем, прыгая в капсулу, он не был уверен, что это лучший способ уйти из жизни…

Он беспомощно ворочался в клейком и вязком нечто. «Неужели цвет преисподней голубой?» — успел еще удивиться Мартин. Мерцающая голубоватая субстанция ослепила его, проникла в рот, ноздри, легкие — и он задохнулся…

Даже во Внешней Инспекции толком не представляли, что происходит с человеком в S-капсуле.

— У каждого свой ад! — предупреждал ее создатель. Он объяснял путано: — В прадревние времена мы ушли из полной реальности, спрятались в маленьком, но весьма удобной ее кусочке — где и прозябаем по сей день. S-капсула ни в коем случае не преобразует свою «добычу», не перевоплощает ее в сверхъестественное чудовище. Она создает брешь в действительности, раздвигает ее и проталкивает избранного в «утерянный ад». «Первозданная» или «полная» реальность, вероятно, довольно жуткое место. Вероятно и человек в ней представляет нечто иное, но предсказать, какие он обретет крылья — ангела или демона — увы, нельзя…

И преступный гений мрачно улыбался:

— Ангелы и демоны, впрочем, братья-близнецы, — уточнял он. — Но эти с нимбом… Я избегаю их. Уж лучше выкушать запретный плод!

Мартин вкусил — и захлебнулся мерзкой голубой цикутой. Не ощущал, не представлял, не мыслил… Он находился где-то вне времени и пространства. Он сжался во что-то неопределенное и пугающе чуждое — комок исступленного первобытного страха, безысходной тоски и вселенского отчаяния. Он был очень одиноким, чуть ли не единственным живым существом в этой стерильной голубой пустыне и осознание своей ненужной исключительности еще более угнетало его. Живым? Или он таки умер? Или это жизнь после смерти?! Да и что, собственно, такое жизнь? Боль, страх, голод, жалкое трепыхание во враждебной и чуждой среде?.. Если так, то жизнь весьма скверная штука. И ненужная!

Он запутался. Он многого не помнил. Он находился в очень странной коме: уничтоженный, разбитый и умерщвленный, он, увы, мучительно пресмыкался в голубоватом мареве, не погрузился, вопреки всему, в благостное беспамятство и бесчувствие.