Экспресс-курс по русской литературе. Все самое важное - [5]

Это еще одно важное качество древнерусской литературы: в ней еще нет индивидуального начала. Она еще не открыла характера, личности. Герой изображается так, как предписывается литературным этикетом: существуют специальные правила и даже специальные языковые формулы для изображения святого, князя, княгини, врагов. Герои получаются условными, воплощающими или добродетель, или порок. И это нормально для детства литературы – а Средневековье для большинства европейских литератур – это именно детство.

В книжках для маленьких детей добро есть добро, а зло есть зло, они однозначны и понятны. Так и в средневековой литературе: человек сам выбирает, по добру или по злу поступать, поэтому праведник добр, а грешник зол, но еще может раскаяться. Позднее грешникам даже приписывали дополнительные грехи (например, позднейшие вставки в «Повесть временных лет» подчеркивали, что князь Владимир, креститель Руси, был исключительно женолюбив – совершенно как библейский царь Соломон, – чтобы еще заметнее был контраст с новым Владимиром, в крещении Василием, который стал свободен от прежних грехов и возлюбил добродетель).

В древнерусской литературе еще практически нет автора. Этикет предписывал автору самоуничижение: он умаляет себя, чтобы возвеличить важность того, о чем рассказывает. А тексты, существовавшие без указания автора, позднее могли приписать кому-то из Отцов Церкви, например Иоанну Златоусту. Понятия «авторское право», «плагиат», «заимствование», «цитирование» появятся через много столетий: сейчас автор (даже не всегда автор – часто составитель) нового текста опирается на известные ему образцы, берет из них все, что соответствует его задаче.

Наши правила

Детство человека – время, когда ему задают нормы поведения и показывают примеры. Так и детство литературы – время моральных заповедей, поучений и образцов. Делай так, не делай этак – и будет все правильно и хорошо.

Поэтому жанр «поучения» – очень важный жанр. Князь Владимир Мономах в своем «Поучении» проповедует своим детям и внукам евангельские истины: «Если вам Бог смягчит сердце, пролейте слезы о грехах своих, говоря: “ Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал Ты, так и нас, грешных, помилуй“. И в церкви то делайте, и ложась. Не пропускайте ни одной ночи, – если можете, поклонитесь до земли; если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим человек избавляется. Если и на коне едучи не будет у вас никакого дела и если других молитв не умеете сказать, то «Господи помилуй» взывайте беспрестанно втайне, ибо эта молитва всех лучше, – нежели думать безлепицу, ездя. Всего же более убогих не забывайте, но, насколько можете, по силам кормите и подавайте сироте и вдовицу оправдывайте сами, а не давайте сильным губить человека. Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен смерти, то не губите никакой христианской души. Говоря что-либо, дурное или хорошее, не клянитесь Богом, не креститесь, ибо нет тебе в этом никакой нужды. Если же вам придется крест целовать братии или кому-либо, то, проверив сердце свое, на чем можете устоять, на том и целуйте, а поцеловав, соблюдайте, чтобы, преступив, не погубить души своей»[2]. Это малая часть советов, которые князь Владимир, «сидя на санех» (сейчас бы сказали – стоя одной ногой в гробу), дает детям и их детям.

Ведите себя по-божески и по-человечески, завещает он, и все у вас будет хорошо.

Мир древнерусской литературы – особенно ее киевского периода, – как и детский мир, устойчив, стабилен и понятен. В нем ясно, где верх и низ, что хорошо и плохо. В нем нет вымысла: зачем выдумывать, если Господь и так все хорошо устроил, надо стремиться познать Его замысел. Выдумка – ложь, а ложь – от дьявола.

Как ребенок любит читать и перечитывать одну и ту же сказку много раз, так и древнерусская литература предпочитает предсказуемость новизне, привычность, традиционность – неожиданности. Все персонажи играют свои роли: князья правят и ходят в походы, княгини их ждут из походов и совершают богоугодные дела, святые молятся, по их молитвам происходят чудеса, воины воюют, грешники грешат и иногда потом раскаиваются… Все они – не столько живые люди, сколько условные персонажи, воплощенные роли. Но каждый из них сам выбирает вектор – к добру устремляться или ко злу, Богу служить или дьяволу.

Для писателя в Древней Руси его труд – очень ответственное занятие, форма служения Богу. Книга нужна, чтобы просвещать людей светом истины, исправлять сердца, давать хорошие примеры, а не отвлекать их вымыслом, не развлекать. Книгу пишут на века – на дорогом и прочном пергамене, над ней долго трудятся писцы; книга – почти священный предмет. Она должна воспитывать человека, быть поучительной, правильной. Когда писатель пишет, он следует самым высоким образцам, – он совершает свое служение, делает это так, как положено, как будто совершает давно заведенный обряд.

И конечно, в древнерусской литературе тоже есть свое высокое и низкое: именно сейчас в ней на века складывается иерархия чтения: на вершине – Священное Писание; ниже – труды Отцов Церкви, затем жития и патерики. Потом – апокрифы. И только потом – литература познавательного и светского характера: хроники, исторические повести, сборники естественно-научных и этико-философских текстов. Особое место занимали жанры риторические: слова и поучения, которые, конечно, тоже носили назидательный характер.