Экспериментальная мода. Искусство перформанса, карнавал и гротескное тело - [56]

. Согласно преданию, в старые времена у реки, которая сейчас называется Антверпен, жил великан, бравший плату с каждого, кто хотел ее переплыть. Тому, кто отказывался платить деньгами, он мог отрезать руки. В конце концов среди местных жителей нашелся смельчак, который отрубил кисть руки самому великану и выбросил ее в реку. Памятник этому герою установлен на главной городской площади.

Работы Бернарда Вильгельма вызывающе карнавальны, даже в сравнении с работами остальных модельеров, чье творчество обсуждается в этой книге. Он постоянно обращается к настоящей карнавальной иконографии, где регулярно повторяются мотивы комедии дель арте, фарсового жанра, возникшего в Италии в XVI веке как продолжение средневековых карнавалов. Любовь к инверсиям и тяга к разрушению упорядоченности и симметрии у Вильгельма, в отличие от того же Маржела, проявляются не только в конструктивных решениях, но также, и зачастую еще более настойчиво, в выборе принтов и декоративных элементов. В качестве примера, лучше всего демонстрирующего этот аспект творчества Вильгельма, можно привести коллекцию женской одежды весна – лето 2005: откровенное цитирование традиционных для модного дома Hermès конных принтов, использование золотистой парчи ламе, узора пейсли («индийский огурец»), стеганых материалов и громоздких силуэтов вполне можно истолковать как глумление над статусной манерой одежды 1980‐х годов. Выпустив эту коллекцию, Вильгельм позволил себе нападки на статусный стиль в то самое время, когда возрождение политического и стилистического духа 1980‐х годов сделалось ощутимой частью реальности. Пожалуй, наиболее явно они воплотились в двух моделях, напоминающих работы Джорджины Годли конца 1980‐х годов тем, как в них высмеиваются корпоративная алчность и рекламная риторика самосовершенствования. Я имею в виду два комплекта из тяжелого хлопкового полотна и хлопкового трикотажа: куртка в паре с юбкой и куртка в паре с трикотажными легинсами. Сложный ромбический крой и сборки придают курткам внушительный дополнительный объем в передней части. Рисунок на ткани, образованный принтами и машинной вышивкой, при ближайшем рассмотрении оказывается россыпью «набранных разными шрифтами» газетных заголовков и фрагментов коммерческой рекламы, которые призывают читателей «окунуться в океан инвестиций» и сулят сомнительные «97% прибыли за три месяца». Кроме того, они напоминают: «богатый не сделается богаче, если станет держать свои деньги в банке», намекая на строительный бум, пик которого пришелся на тот момент, когда Вильгельм работал над этой коллекцией (ил. 9 и 10).

Это скопление дублирующих друг друга, а часто и противоречащих друг другу финансовых советов напоминает спам-рассылки, как своим фантастическим содержанием, так и своей навязчивой повторяемостью. Подобно выпущенной в 1988 году коллекции Джорджины Годли Corporate Coding, обсуждаемая в настоящий момент коллекция Бернарда Вильгельма была задумана и создана в момент рыночного бума и высмеивала характерные для своего времени общественные настроения – алчность и эйфорическое воодушевление в связи с достигнутым уровнем достатка. Использование риторики, характерной для текстов в жанре «помоги себе сам», пробуждает в сознании модель предприимчивой личности, которая в начале 2000‐х годов сделалась столь же актуальной, как в 1980‐е, позволив обществу отчасти снять с себя ответственность за судьбы и благополучие своих отдельных членов, сделав ее личным делом каждого³¹⁶. На рубеже XX и XXI столетий эта модель субъективности расцвела пышным цветом во множестве вариаций благодаря популярной риторике «персональной ответственности», апофеозом которой можно назвать телевизионное «Шоу Опры Уинфри», и упрочению позиций неолиберальных правительств в странах Европы и в США, преуспевших в деле отказа от ответственности за решение многих социальных и государственных вопросов, которые были отданы ими на откуп гражданам³¹⁷. Впрочем, большая часть женской коллекции Вильгельма весна – лето 2005 критикует скорее не тягу к изобилию и наживе, а восходящую к 1980‐м годам статусную манеру одежды как устойчивый символ выставляемой напоказ состоятельности. В 2005 году Вильгельм рассказал о своем отвращении к властной манере одежды в интервью интернет-изданию Hint:

Одна из тех вещей, которые я не люблю, – это мода, выступающая в роли статусного символа. Сам я не покупаю вещи для того, чтобы выглядеть богатым. Я не имею к этому отношения. Я не имею ничего общего с властью, которой мода может кого-то наделить. Я действительно выступаю против властной манеры одежды. Мода слишком тесно связана с властью и деньгами. В этом есть откровенная фальшь. Это убивает креативность. Это убивает все, в том числе лично вас³¹⁸.

Ил. 9, 10. «Коммерческая реклама». Принт на ткани, фрагмент рисунка на куртке из коллекции Бернарда Вильгельма весна – лето 2005. Из собрания антверпенского Музея моды. Фотографии Франчески Гранаты. Публикуются с разрешения Музея моды, Антверпен (MoMu, Antwerpen)

Этот критический настрой и насмешливость нашли воплощение в ряде предметов, все из той же коллекции весна – лето 2005, хранящихся в собрании Музея моды в Антверпене, которому Бернард Вильгельм преподнес в дар весь свой архив. Для этих моделей он иронически переработал принты, изображающие сцены охоты на лис, перевернув их вверх тормашками в самом буквальном смысле. Одна из этих моделей, которая, согласно прилагаемому к ней ярлыку, называется «Ms Behaviour» – «Мисс [хорошее] поведение», на первый взгляд, представляет собой платье консервативного фасона с заниженной талией, сшитое из стеганого материала. Зеркальным отражением его якобы консервативного стиля служит якобы классический формальный костюм охотников, в который наряжены фигурки наездников на принте (ил. 11). Однако, приглядевшись, нетрудно заметить, что ироничный модельер не только заставил этих «благородных охотников» скакать вниз головой, что уже само по себе лишает платье его мнимой чопорности, но еще и напялил на их головы остроконечные шляпы вместо цилиндров, которые обычно надевают к формальному охотничьему костюму.