Экспедиция. Бабушки офлайн - [56]
Стариков вздохнул и снова угнездился на лавке. Они помолчали.
— Так ты специально его? — в тоне Мишки появилась серьезность.
Юный препод неохотно кивнул.
— Месть — тонкое блюдо… — начал цитировать кого-то поэт, но Стариков не дал ему закончить.
— Ничего тонкого! Страшно это, понимаешь? С каким чувством… С каким удовольствием я это сделал! Просто ужасно.
— Не бойся. Жив он останется. Погоди: завтра придет к школе — и хромоты даже заметно не будет.
— Это не важно! — возразил Лешка. — Важно то, какую гадость я в душу запустил. А он — отличный человек…
— Ну уж прямо так? — засомневался Сланцев. — Как быстро он у тебя в отличные люди попал! И Чирикова — замечательная?
— Люба… — Лешкино лицо темнеет от краски, но он надеется на то, что в темноте поэт ничего не заметил. — Она не замечательная, а просто — нормальная девушка. С выпендрежем, конечно. Не без этого. С тараканами в голове. Но у кого их нет?
— Ага-а, — протянул Мишка. — Любопытная эволюция отношений. То ли еще будет в конце экспедиции!
— Да ничего не будет! — Стариков снова соскочил с лавки. — Никакой эволюции. Просто нельзя людей однозначно оценивать, ярлыки на них сразу навешивать. Вот сегодняшний день мне это снова доказал. Пошли спать!
— Не сегодняшний день, — поправил поэт. — А сегодняшний футбол. Поносились мы по стадиончику действительно неплохо, хоть и продули. Крутотышка крутота, как выразился бы Юрка.
Глава 17. Вечер сказок
— Ну чего, Леш? Как там у нас с посвящением? — заговорщицки спросил ИП, искоса поглядывая на дверь, словно за ней столпились все новички и первокурсники, жаждущие приобщиться сакральных тайн. В учительской, где располагался одинокий спальник Шахчика, Стариков бывал за всю экспедицию раза три. Армейская чистота, в которой содержал свое временное жилище Иван Петрович, резко контрастировала с пропахшей грязными носками, запыленной и замусоренной «мальчишеской».
— Да пока что-то еще и не думали про это, Иван Петрович. Всё как-то некогда…
— Опять некогда, — вздохнул Шахов. — Ну да ладно. До финала осталось три дня, так что нам в любом случае растягивать удовольствие не стоит. У меня к вам с Мишкой и Толей есть одно рацпредложение — если согласитесь, то в этом году посвящение пройдет не совсем стандартно.
Лешка согласился не раздумывая: во-первых, и впрямь не до того было, а во-вторых, вся поездка получилась «не совсем стандартно»: почему бы и посвящение не настроить на тот же лад? И Шахов коротенько, минут на сорок, описал ему подробности своей невероятной затеи…
Всю материально-техническую часть, слава Богу, взяли на себя Белорукова и Толька. Они с утра укатили на Тонковском «патриоте» в ульяновские супермаркеты и вернулись лишь к вечеру.
— У меня от девчонок заказов было на покупки — выше крыши! Так что съездили точно не зря, — говорила Ташка, будто оправдываясь перед кем-то.
Мишка и Стариков принялись за шлифовку «идеологии» посвящения. Уже потом, много дней спустя после экспедиции, поэт изрекал, поглядывая на тончайшую пленку золотистого самогонного «аи»:
— Вечер сказок… Да, господа, вечер сказок! Если и искать тут какие-то реминисценции и потусторонние влияния, то смело можно приплести и какого-нибудь завалявшегося Кастанеду, и Мариам Петросян, и фаулзовского «Волхва». Я бы сюда и Гоголя с Булгаковым добавил, и масонско-толстовского Пьера, и «Очерки бурсы» Помяловского, и…
На «Очерках бурсы» его обычно благополучно прерывали, заставляя произносить тост. Сам Стариков, ежели бы кому-нибудь пришла в голову дурацкая мысль спросить его о потусторонних влияниях на их Вечер сказок, разразился бы длиннейшей и скучнейшей тирадой про никому не нужного Мирчу Элиаде и мифологическое время, и ось мира, и даже скандинавское дерево Иггдрасиль. Но боги милостивы — и никто у него про сии диковинки не вопрошал.
На самом деле ни Мишка, ни Стариков даже за час до Вечера сказок и думать не думали ни о каких Помяловских и Иггдрасилях. Всё творилось само собой, как и должна происходить настоящая инициация — таинственное и неизреченное приобщение новичков к кругу посвященных.
***
Труднее всего было скрывать от остальных процесс подготовки к главному действу. Юрка, будто кот, почуявший свежезамороженную рыбу, терся то возле «идеологов», то рядом со школьным спортзалом, где в поте лица своего трудились Тонков и Ташка.
— Котерев не отходит от нас ни на секунду, — жаловались Дожжина и Родина, которым Стариков поручил отвлекать новичков. — Всё чего-то вынюхивает и выспрашивает. Мне кажется, что он раскусил нас.
— Да чего тут особо раскушивать? — возражал Сланцев. — У нынешнего посвящения совсем другой характер и вкус: мы же их не водим за нос, а готовим к Великому.
Танька в ответ восторженно пищала, а Юлька недоуменно морщила цыганистые брови. К сонму приобщаемых к Великому относился весь «Городец» (за исключением его бородатого основателя), Будов с Котеревым, да две Оленьки — Водлакова и Щеголева.
Кстати, с веснушчатой партнершей по переплясам у Старикова на завтра намечались грандиозные планы — поход к Арсеньевой. С подвижной, как ртуть, полноватой и говорливой бабой Катей Лешка успел немного побеседовать во время похорон Шута. И понял, что не сходить к ней на полноценную запись — означает преступить все законы полевой фольклористики.
Человек так устроен, что не может жить без каких-то рамок и границ — территориальных, духовных, жанровых. Но на самом деле — где-то глубоко внутри себя — мы все свободны, мы — творцы бесконечных миров. В сборнике опубликованы тексты очень разных авторов. После их прочтения хочется создавать нечто подобное самому. И такая реакция — лучшая награда для любого писателя.
Когда речь идет о любви, у консервативных родителей Фрэнка Ли существует одно правило: сын может влюбляться и ходить на свидания только с кореянками. Раньше это правило мало волновало Фрэнка – на горизонте было пусто. А потом в его жизни появились сразу две девушки. Точнее, смешная и спортивная Джо Сонг была в его жизни всегда, во френдзоне. А девушкой его мечты стала Брит Минз – красивая, умная, очаровательная. На сто процентов белая американка. Как угодить родителям, если нарушил главное семейное правило? Конечно, притвориться влюбленным в Джо! Ухаживания за Джо для отвода глаз и море личной свободы в последний год перед поступлением в колледж.
Книгой «СПЯЩИЙ БОГ 018» автор книг «Проект Россия», «Проект i»,«Проект 018» начинает новую серию - «Секс, Блокчейн и Новый мир». Однажды у меня возник вопрос: а какой во всем этом смысл? Вот я родился, живу, что-то делаю каждый день ... А зачем? Нужно ли мне это? Правильно ли то, что я делаю? Чего же я хочу в конечном итоге? Могу ли я хоть что-нибудь из того, к чему стремлюсь, назвать смыслом своей жизни? Сказать, что вот именно для этого я родился? Жизнь похожа на автомобиль, управляемый со спутника.
Автор приглашает читателя послужить в армии, поработать антеннщиком, таксистом, а в конце починить старую «Ладу». А помогут ему в этом добрые и отзывчивые люди! Добро, душевная теплота, дружба и любовь красной нитью проходят сквозь всю книгу. Хорошее настроение гарантировано!
Этот роман о старости. Об оптимизме стариков и об их стремлении как можно дольше задержаться на земле. Содержит нецензурную брань.
Погода во всём мире сошла с ума. То ли потому, что учёные свой коллайдер не в ту сторону закрутили, то ли это злые происки инопланетян, а может, прав сосед Павел, и это просто конец света. А впрочем какая разница, когда у меня на всю историю двенадцать листов дневника и не так уж много шансов выжить.
Впервые доктор Грин издал эту книгу сам. Она стала бестселлером без поддержки издателей, получила сотни восторженных отзывов и попала на первые места рейтингов Amazon. Филип Аллен Грин погружает читателя в невидимый эмоциональный ландшафт экстренной медицины. С пронзительной честностью и выразительностью он рассказывает о том, что открывается людям на хрупкой границе между жизнью и смертью, о тревожной памяти врачей, о страхах, о выгорании, о неистребимой надежде на чудо… Приготовьтесь стать глазами и руками доктора Грина в приемном покое маленькой больницы, затерянной в американской провинции.