Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.) - [133]

Эти утверждения Жоржи Диаша в свете исторических фактов выглядят не только тенденциозными, но и совершенно бездоказательными. Ж. Сантуш, живший в Восточной Африке в конце XVI в., указывал в качестве места обитания маконде «материк, который тянется вдоль островов Киримба и Мозамбик до Кабо Делгадо» [131, т. I, с. 88]. Между тем нынешняя область обитания маконде в низовьях р. Ровума значительно севернее и меньше той, которую указывает Сантуш. Следовательно, миграция имела место не раньше конца XVI в., т. е. уже после того, как маконде вошли в контакт с португальцами, и поэтому логичнее всего допустить, что легенда, записанная В. Геррейро, имеет в виду именно португальцев, а не кого-то другого. Кроме того, как известно из других примеров, под «белыми» в африканском фольклоре всегда имеются в виду европейцы, и поэтому гипотеза о том, что интересующая нас легенда относится не к португальцам, а к арабам или к африканцам другого племени, представляется беспочвенной и нелепой.

Губительнейшим результатом колонизации было также и то, что она насильственно затормозила естественный процесс этнической консолидации народов Африки. Проводя политику натравливания одних племен и народностей на другие, сея межплеменную вражду, подогревая существующие противоречия и сознательно создавая новые, конкистадоры преследовали вполне определенную политическую цель — помешать объединению народов Африки для совместной борьбы против чужеземного гнета. Результатом этой далеко рассчитанной политики было замедление процесса вызревания предпосылок для складывания этнических общностей, народностей и наций в Африке. Процесс этнической консолидации хотя и не прекратился, но пошел очень медленными темпами.

Отпечаток этой политики колонизаторов во многом сохраняется в межэтнических отношениях в Африке даже в наши дни. Как пишет советский историк В. М. Тюрин, «в связи с тем, что маршруты невольничьих караванов проходили из внутренних районов страны к побережью, основные оси напряженности в отношениях между народностями Анголы направлены на карте горизонтально. Так, крупнейшая народность Анголы овимбунду хорошо ладит со своими северными соседями амбунду и южными — ньянека и умбе: с ними не было столкновений по поводу работорговли. Напротив, напряженные отношения до сих пор отмечаются между овимбунду и их восточными соседями гангела и лунда, которые были объектом деятельности работорговцев-овимбунду» [177, с. 78].

Чтобы как-то оправдать гнусные деяния колонизаторов, реакционные буржуазные историки обычно цепляются за расистские теории о превосходстве белых над цветными. Так, известный бразильский историк Рошу Помбу, обосновывая «законность» колонизации, пишет: «Мы должны были подвергнуть низшую расу ученичеству подчиненного, и мы это сделали как в отношении индейца, так и в отношении африканца. Это единственный законный исторический процесс» [367, с. 80].

Вопреки попыткам реакционных историков показать, что трагическая история завоевания Африки и варварское расхищение ее людских ресурсов были закономерным и прогрессивным процессом, остается несомненным, что португальская колонизация Африки, так же как Азии и Латинской Америки (Бразилия), носила исторически регрессивный характер как по непосредственным результатам, так и по методам осуществления.

Завоевание и колонизация португальцами Западной и Восточной Тропической Африки явились составным элементом имевшего важные социально-экономические последствия процесса первоначального накопления. Помимо других источников накопления капитала зарождавшийся капиталистический способ производства черпал средства для своего развития из богатств, награбленных в завоеванных странах. Однако в то время как в феодальных Португалии и Испании эти средства использовались главным образом для снабжения рынков потребительскими товарами, в Голландии, Англии и Франции награбленные богатства использовались в производственных целях.

Как известно, К. Маркс, говоря о «главных моментах» первоначального накопления, подчеркивал, что они, эти моменты, распределялись «исторически более или менее последовательно, между различными странами, а именно: между Испанией, Португалией, Голландией, Францией и Англией» [4, с. 761].

На примере португальской колонизации Африки, история которой дает немало ярких иллюстраций «идиллических процессов» первоначального накопления, наглядно может быть показан механизм первоначального накопления на колониальной почве. «Основу всего процесса» составляла и на колониальной почве экспроприация непосредственного производителя.

Но в отличие от Европы в Африке имела место «тотальная» экспроприация — лишение людей собственности, личной свободы и права на жизнь, т. е. превращение их в рабов, а не в наемных рабочих, как это было в Европе, где экспроприация производителей выразилась в их отделении от земли.

В отличие, скажем, от колонизаторов античной эпохи, которые облагали главным образом натуральной данью покоренные области и страны и брали оттуда рабов для своих латифундий и городских заведений, оставляя нетронутыми социально-экономические отношения внутри колоний, колонизаторы эпохи первоначального накопления и раннего капитализма сосредоточили свои усилия на варварском расхищении материальных и людских ресурсов завоеванных стран, превращенных ими в источники сырья и вывозимой за границу дешевой рабочей силы (работорговля XVI–XVIII вв.). Вовлекая эти страны в мировой обмен, они, как правило, не затрагивали глубоко сферы производства.