Экономика творчества в ХХI веке. Как писателям, художникам, музыкантам и другим творцам зарабатывать на жизнь в век цифровых технологий - [27]

Также существуют своего рода стартовые позиции, которые художники воспринимают как способ «сунуть ногу в дверь». Молодые писатели работают младшими редакторами, начинающие режиссеры кино и телевидения стартуют как помощники продюсеров, юные художники – как ассистенты студий и галерей. Такая работа – это способы установления контактов, изучения связей, наблюдения за профессионалами и полевой тренинг. Единственная проблема заключается в том, что за это, как правило, платят столько, будто говорят: «Тебе ведь не нужны эти деньги, правда?» Если вообще платят. Студийные ассистенты могут получать всего 11 долларов в час; ассистенты производства – от 12 до 15 долларов в час. У меня была студентка, которая на седьмом курсе работала редактором в крупном независимом издании. Я спросил: «Сколько ты получаешь? Долларов шестьдесят?» Она фыркнула: «Почти сорок». С 2017 года ассистенты редакции New Yorker, по словам бывшего сотрудника, зарабатывали 35 тысяч долларов в год в городе, где арендная плата легко может составлять половину этой суммы. «Те, у кого есть привилегии, даже не пытаются объяснить, откуда они появились», – сказал он.

Но не менее распространенной, чем труд, которым едва ли можно прокормить себя, повсеместным явлением в СМИ и искусстве, является работа, за которую ничего не платят: иными словами, стажировка. По определению, это программа подтверждения квалификации для богатых. Джемма Сифф, которая оставила руководящую должность в журнале Harper’s Magazine, отчасти из-за зарплаты, сказала следующее о нью-йоркской индустрии культуры: «Это де-факто классовая система. И либеральные организации закрывают на это глаза. Они не могут на такое смотреть, потому что чувствуют себя ущербными».

У богатых есть и непрямые преимущества. Ноа Фишер – художник, который создал манифест, вдохновивший рабочую группу по искусству и культуре движения «Захвати Уолл-стрит». «Все эти миры – мир литературы, мир кино, мир изобразительного искусства – управляются сами знаете кем, – говорит он. – Туда берут не по итогам экзаменов». Идея всеобщего доступа, как сказала Тэмми Ким, журналистка, писавшая для New York Times, New Yorker и других видных изданий, «это туфта на постном масле. Любой, кто попытается пробраться наверх через этих воротил, обречен потратить чертову уйму времени, если не имеет личных связей». А поскольку люди начинают нарабатывать их еще с колледжа или университета, а элитные учреждения предпочитают выбирать детей из состоятельных семей, то, как выразился Фишер, в мире искусства «работает мощный классовый фильтр».

Преимущества в образовании также начинаются не с восемнадцати лет. «Только очень состоятельные государственные [старшие] школы могут финансировать учебные программы по искусству, – считает Коко Фуско. – В хорошую школу искусств не попасть без портфолио, а его не будет, если нигде не учиться». Любому ясно, что если к выпускному классу ты не умеешь считать, то вряд ли станешь ученым или инженером, но люди не осознают, какой огромный культурный и гуманитарный капитал нужно наработать к моменту окончания школы и тем более колледжа – навыки, связи, социальную гибкость, «грамотность» в широчайшем значении слова, – чтобы иметь достойный шанс практически в любой области искусства.

Искусство давно опирается на богатых: потому что они платят меньше, потому что успех – явление неопределенное и неустойчивое; потому что для понимания того, что такое деньги, и тем более для признания своего права стремиться к ним – необходимо вырасти при деньгах. Сейчас этот перекос становится все сильнее по мере того, как доходы падают, а затраты – особенно на аренду и учебу – растут.

Писательница Кристин Смоллвуд говорит следующее – в частности, о вопросах арендной платы: «В Нью-Йорке живет целое поколение молодежи, которое получает финансовую поддержку из-за пределов города». Джеймс Ли, работавший на телевидении с 2000 года и получавший тогда сто долларов в день как ассистент продюсера, отмечал, что в те дни люди с такой ставкой еще могли себе позволить жилье в Лос-Анджелесе. «Аренда была дешевле, – говорит он. – А сейчас, если ты хочешь работать на ТВ и в кино, при такой зарплате семье приходится тебя поддерживать».

Ноа Фишер, который преподает в Школе дизайна Парсонса в Нью-Йорке, сказал мне, что школа «привлекает мировую элиту», с «огромным процентом иностранных студентов, которые платят полную стоимость обучения», и добавил, что «это касается всех лучших художественных школ в крупных городах» с 2008 года, когда отечественные абитуриенты начали исчезать. Студенческий долг, конечно же, непомерно вырос, особенно для тех, кто получает степень магистра искусств. По словам Фишера, в этом нет ничего необычного для людей, которые платят от 800 до 1000 долларов в месяц в течение тридцати лет и более. Среди его бывших учеников раскол очевиден: между теми, на ком висят платежи, из-за чего едва остается время для выполнения своей работы; и богатыми, которые не выплачивают долг, и все успевают. Тем временем финансирование курса искусств в школьной программе снижается еще с 1970-х годов, а с 2001 года эта тенденция усугубляется тестированием таких программ, как «Каждому ребенку – качественное образование» (No Child Left Behind