Екатерина Великая. Греческий прожект - [20]

Перекусихина теребя носовой платок, промолвила:

– Добрая наша государыня весьма тяжело пережила смерть князя.

– Вестимо, тяжело!

Державин, выслушав сию печальную повесть, не решился спросить, отчего эти два человека – Орлов и Панин, были врагами. Неужто оттого, что Панин помешал князю жениться на императрице?

* * *

Без малого, через год после смерти Александра Ланского, едва Екатерина, под самым непосредственным влиянием князя Потемкина, пришла в себя, Светлейший, приобщая ее к делам государственным, заговорил о своей Новороссии, об обустройстве нового города Херсона.

– Весьма тяжело идет стройка, государыня-матушка, весьма! – говорил он и со значением поглядывал на бледную императрицу. Екатерина внимала, но мысли ее были еще далеки от насущных дел.

Потемкин гнул свое:

– Недавно, в августе, генерал Ганнибал собрал двенадцать бригад, закупил лесные угодья в верховьях Днепра, в Белоруссии и Польше. Древесину будем сплавлять к нам вниз по реке из городка Чернобыля. Я, государыня-матушка, с генерала крепко спрашиваю.

– Да, да, я знаю, в низовьях Днепра не растет лес. Правильно, князь, не худо вышел из положения сей Ганнибал: бревна надобно сплавлять сверху, – почти безучастно отмечала императрица.

– Город строят, в основном, солдаты, государыня-матушка, да еще я нанял пятьсот плотников, три тысячи работников, еще тысячу каторжников для рытья карьеров…. Уже спланирован город, заложены верфи…

Государыня задала первый вразумительный вопрос:

– Что же уже построено, князь?

Обрадованный ее пробудившимся интересом, Потемкин быстро ответил:

– Первыми построили казармы для солдат, глинобитные казармы, ибо вся древесина уходит на верфи.

– Чаю, теперь, когда лес будет сплавляться, Ганнибал распорядится строить достойные здания, – сказала императрица и обратила, наконец, свои печальные глаза на своего Первого министра.

– Не сумневайся, государыня-матушка, я сам буду руководить строительством.

Наступила пауза. Императрица смотрела в окно.

– Великое дело начать: смелое начало – та же победа, князюшка. Семь раз проверь, прежде чем доверять кому либо. Чаю, Фалеев, твой новый друг, помогает тебе все такожде много, как и прежде? – испросила Екатерина утомленным слабым голосом.

– Цены нет, матушка-голубушка, сему Фалееву. Как взорвал пороги, теперь любо-дорого тамо ходить нашим судам. Сей наш любезный товарищ владеет винными откупами в трех моих губерниях, поставляет мясо армии, основал «Черноморскую компанию» для торговли с Турцией. Вот каковые у нас распорядительные люди есть на Руси!

Выказывая удивление, Екатерина полюбопытствовала:

– Каков же его доход?

Потемкин озадаченно почесал затылок, но быстро сообразив, ответил:

– Точно не знаю, но, вестимо, около пятьсот тысяч, государыня.

Екатерина, слабо улыбнувшись, одобрительно кивнула. Видя ее интерес, Потемкин продолжил:

– Совсем недавно я отставил господина Такса от руководства строительством и поставил на его место полковника Николая Корсакова. Он учился в Англии. А буде не станет Ганнибал справляться с руководством, то и его отставлю. Я, государыня, в строительстве требую прочности и наружного благолепия. Однако, – Потемки досадливо мотнул головой, – климат там, государыня, убийственный. Почти все петербургские и кронштадтские корабельные мастера перемерли.

Екатерина, вздрогнув, испросила:

– Что так, князь? Ужели тамо невозможно жить людям?

Потемкин подошел к Екатерине, погладил успокоительно руку, сел рядом.

– Прилипчивые болезни, матушка, не дают покоя… Но, мы справимся, государыня! – уверенно пообещал он. – Еще немного и все уладится.

Говоря последние слова, он заметил, что по лицу Екатерины катятся слезы. Екатерина всхлипнув, уткнулась ему в грудь.

– Ну, что ты голубушка! Успокойся, не надо, – уговаривал ее князь, беспомощно оглядывая комнату, бережно поглаживая ее плечи. Оторвавшись, утерев слезы и нос, Екатерина, срывающимся голосом, заговорила:

– Толико лет я страдала по тебе, ночи не спала, а естьли спала, то мучили сны о тебе, толико лет!

Потемкин хотел что-то сказать утешительное, но Екатерина продолжала:

– Теперь каждую ночь снится Сашенька. Снится и снится… Целует и обнимает, рвется ко мне. Измучили меня сны, Григорий Александрович!

Она снова заплакала. Почему-то, на сей раз, слова увещевания не шли в голову. Потемкин, обнял ее и сидел, молча, мысленно утешая ее. Чувствуя, что она успокаивается, задумался о своем. Екатерина, сидя рядом с ним, полагала, что он, сочувствуя ей, думает о ней. Он же сожалел о том, что не успел сей час поведать императрице о своих планах постройки еще одного города – Екатеринослава. Строящийся на месте маленькой запорожской деревни Палавицы, сей город будет достойным самой императрицы, поелику он должон стать роскошной столицей юга ее империи, новыми Афинами! Столицей, где судебные палаты будут наподобие древних базилик, рынок – полукружием, дом генерал-губернатора – во вкусе греческих и римских зданий! Не инако! Потемкин осторожно вздохнул, подумал: хорошо, что Екатерина разделяет его классические вкусы, она все одобрит, но сей час об оном говорить не стоит, следует повременить. Скосив глаз, он посмотрел на нее: из смеженных век, слезы уже не катились, распухшие губы обиженно не дрожали. Но, конечно, ей все же не до города Екатеринослава. «Однако, – подумал князь, – надобно срочно найти ей кавалера, способного вывести ее из столь затянувшегося противоестественного состояния».