Екатерина Павловна, великая княжна - [96]

Гёте остерегался назвать подлинные причины своей антипатии к княгине. На самом деле Екатерина задела мастера своим утверждением, что не имеет к искусству вообще никакого интереса, что из всех видов искусств она признает только архитектуру, поскольку большинству людей архитектура предоставляет кров и хлеб, а монархам позволяет поражать всех своим блеском и роскошью. Гёте в душе ужаснулся подобной простоте и ограниченности суждений. Но он сохранял благородную снисходительность по отношению к даме из российской императорской семьи, которая, очевидно, была жертвой собственной несчастливой судьбы. Позднее Гёте рассказывал интересную историю, связанную с Екатериной, почти анекдот: «Она была умна, но ум заводил ее в высказываниях слишком далеко. Так, в Веймаре, в библиотеке, когда библиотекарь показывал княгине малабарские документы[20] и на ее требование рассказать об их содержании, ответил, что не может этого сделать, поскольку не знает языка, она воскликнула: «Библиотекарь, а не понимает по-малабарски!» Как будто бы библиотекарь, — замечал Гёте, — должен знать все языки в мире». Когда знакомый с этим анекдотом советник юстиции Иоганн Себастьян Грюнер из Эгера, постоянный и любимый собеседник Гёте, посетил в 1825 г. библиотеку в Веймаре, он, смеясь, предупредил писателя: «Только не требуйте от меня ничего невозможного, как это делала здесь умная ольденбургская принцесса»^{159}. В 1825 г. Екатерины Павловны уже не было в живых, и Гёте мог свободно рассказывать этот анекдот, с улыбкой вспоминая о княгине, которая когда-то так его возмущала и чья сестра, живущая в Веймаре, все это время доказывала, что Романовы тоже знают толк в поэзии и искусстве.

Если верить наблюдениям Гёте, и для Екатерины встреча с ним в Висбадене осталась незначительным эпизодом. Княгиня встретилась с великим поэтом, мило поболтала с ним и вернулась к своим повседневным заботам. Во второй половине 1815 г. дела и мысли ольденбургской принцессы были весьма далеки от того, за что она могла бы удостоиться комплимента великого Гёте. Хотя сама молодая женщина могла бы многому у него поучиться, как это всегда делала ее сестра Мария.

После разгрома армии Наполеона при Ватерлоо его победители, герцог Веллингтон и генерал Блюхер, получивший прозвище «маршал Вперед», триумфально вступили в Париж. Слава русских войск и Александра I как «ангела-спасителя Европы» несколько померкла. Российские политики и дипломаты на заключительном этапе работы конгресса в Вене должны были приложить все силы, чтобы не потерять завоеваний весны 1814 г. Но опасность исходила не только из лагеря Австрии или Пруссии. Сам Александр I все больше погружался в давно преследовавшие его религиозно-мистические видения, учение о спасении госпожи Крюденер на некоторое время целиком завладело им. Император почти полностью отказался от участия в реальной политике, за исключением работы над витиеватыми формулировками документа под названием «Священный союз», подписанного в Вене в сентябре 1815 г. Лишь благодаря искусству Меттерниха «Священный союз» получил некоторую практическую основу и мог даже послужить на благо Европе.

А Екатерина Павловна вспоминала лето и осень 1812 г. В то время, когда «Великая армия» маршировала по направлению к Москве, она всеми силами старалась укрепить моральный дух Александра. Героические действия всего русского народа во имя родины и государя-императора она связывала с пониманием вечных ценностей Библии и консервативной самодержавной идеи, столь сильных в московском дворянстве. А теперь, летом и осенью 1815 г., очень важно было не потерять уже завоеванные политические позиции. Российская империя должна была оставаться сильнейшим военно-политическим фактором в Европе! Но этого не удастся сделать, если российский император по-прежнему будет жертвой псевдорелигиозных идей какой-то горе-проповедницы. Помазанник Божий должен быть возвращен на стезю добродетели. Екатерина видела две возможности для того, чтобы вернуть свое утраченное влияние на императора. Скорейшее заключение брака с кронпринцем Вюртембергским поможет укрепить ось Штутгарт — Санкт-Петербург. Планы о том, что Вильгельм с российской помощью может стать регентом будущей Германской империи, несмотря на активное противодействие Меттерниха и своеволие немецких князей, еще не были сданы в архив. А оружием для борьбы с духовными заблуждениями госпожи Крюденер могло послужить знакомство с идеями Иоганна Георга Мюллера, предложившего когда-то проект книги «О христианской вере», в свое время не одобренный императором и давно забытый им.

Все лето 1815 г. Екатерина обменивалась с Вильгельмом нежными письмами и записочками. Казалось, ее не очень расстроили любовные похождения Вильгельма с княгиней Багратион. Молодые люди перешли от официального «Вы» к доверительному «ты». В письмах к будущему свекру княгиня называла жениха своим «любимым Фрицем». Доказательства большой любви были налицо. Вильгельм писал Екатерине:

«Тысяча благодарностей, дорогая подруга, за шаль, я надеюсь, она послужит мне защитой и счастливо приведет меня назад, в мою армию, которую я люблю больше всего; прощай, мы выступаем!..»