Екатерина Павловна, великая княжна - [90]
На этом основании и возникло предположение, что страстные письма Екатерины к Вильгельму были частью российской тактики, нацеленной на то, чтобы заставить Австрию пойти на уступки России и через союз Екатерины с эрцгерцогом Карлом добиться признания российских интересов в Польше. Одно Меттерних знал точно: за кронпринцем Вильгельмом стояла имперская идея барона фон Штейна, рассматривающего, как и прежде, Российскую империю в качестве главного гаранта ее осуществления. Уже исходя из этого, столь сложного переплетения политических и династических интересов, Венский конгресс обещал стать очень бурным событием в европейской истории.
ГЛАВА VI
ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА НА ВЕНСКОМ КОНГРЕССЕ
ВИЛЬГЕЛЬМ ВЮРТЕМБЕРГСКИЙ
Не одна Российская империя хотела превратить Венский конгресс в роскошный спектакль, на котором благородные монархи и искусные дипломаты продемонстрировали бы свою готовность установить прочный мир и стабильный порядок в Европе. Решительный настрой всех европейских правителей в значительной степени объяснялся тем обстоятельством, что Наполеон наконец-то был разбит и сослан на остров Эльбу. После нескольких десятилетий кровавых войн, революционных и освободительных, Европа нуждалась в новом политическом устройстве. Необходимо было исправить ошибки XVIII столетия, когда из-за постоянно сменяющих друг друга коалиций абсолютных монархий и без того хрупкое военно-политическое равновесие нарушалось, порождая все новые и новые войны.
Но лишь немногие политики осенью 1814 г. имели более или менее четкие представления о том, какой будет политическая карта Европы. Российский император мечтал о христианском сообществе государств, вдохновляемом нравственными идеалами. Его основной политический противник, князь Меттерних, считал, что нельзя полностью игнорировать события прошедших двух десятилетий, однако будущий европейский порядок, по его убеждению, должен покоиться на консервативных ценностях, на решительном подавлении любых либеральных и национально-освободительных движений. Барон фон Штейн, чье стремление создать сильное централизованное немецкое государство казалось многим политикам, в частности Меттерниху и Фридриху Вильгельму III, подозрительным, не участвовал непосредственно в принятии решений конгресса. Но поскольку он обладал обширными познаниями и богатым политическим опытом, его пригласили в качестве консультанта.
За несколько дней до прибытия в Вену Екатерина Павловна направила из Брюнна[19] генералу Деволану первый, предварительный доклад о своих ближайших намерениях: «По распоряжению императора я ожидаю здесь его приезда в Вену, где думаю находиться на протяжении всего времени работы конгресса, а затем я, вероятно, вернусь в Россию. На этот съезд в Вену прибывают властители самых разных стран, что для нас, праздных наблюдателей, будет представлять собой очень интересное зрелище. Здесь появятся: короли Дании, Пруссии, Баварии и Вюртемберга, кронпринцы Швеции и Вюртемберга, почти все немецкие регенты и принцы со своими свитами, не говоря уже обо всех европейских дипломатах; далее, множество иностранцев, привлеченных этим необыкновенным событием и предстоящими празднованиями»>{146}.
Екатерина Павловна не могла ограничиться ролью праздной наблюдательницы. Княгиня возлагала на эту общеевропейскую встречу большие надежды. Конгресс мог стать подходящим местом для удовлетворения ее собственных политических амбиций, хотя, конечно же, сама по себе вдовствующая принцесса Ольденбургская и не рассчитывала играть на нем решающую роль. Многочисленные попытки Екатерины стать императрицей, ее интриги против Сперанского, патриотический порыв в дни защиты Москвы и, наконец, лондонские приключения — все это красноречиво свидетельствовало как о непомерном честолюбии княгини, так и о ее недостаточно искусной политической стратегии.
В Вене Екатерина Павловна желала бы представлять российские внешнеполитические интересы, но должна была довольствоваться надеждой на возвышение династии из Ольденбурга и решение собственных проблем. К моменту открытия конгресса было все еще неясно, выйдет ли она замуж за австрийского эрцгерцога Карла или вюртембергского кронпринца Вильгельма. Предпринимаемые ранее попытки княгини активно вмешиваться в большую политику не принесли желаемого успеха. Ей так не удалось сгладить острые противоречия между российскими и австрийскими интересами, прежде всего в польском вопросе. Тогда Екатерина Павловна объявила, что Меттерних действует против воли австрийского императора. Но интриги великой княгини не возымели действия. Официально Франц I действительно не одобрял жесткой позиции своего министра по отношению к России, хотя на самом деле предоставил ему полную свободу действий. Император не желал, чтобы иностранные державы или отдельные личности вмешивались в политику Австрии. Екатерина же давно запятнала себя неприглядными кознями и интригами, и Меттерних жаждал мщения. В принципе русской княгине не помешала бы помощь всесильного министра, ведь ее брачные намерения все еще оставались неопределенными. Но ни она, ни кронпринц Вюртембергский не проявляли особого желания сотрудничать с Меттернихом как в личном, так и в политическом плане. А антипатия, которую давно испытывал к Меттерниху Александр I, теперь настолько усилилась, они не желали разговаривать друг с другом. В такой ситуации атаки Екатерины на Меттерниха были заранее обречены на провал и свидетельствовали об отсутствии у нее политической дальновидности.
