Екатерина Павловна, великая княжна - [105]

Но Екатерина Павловна вовсе не стремилась демонстрировать роскошь и расточительство. В мае 1816 г. в свой день рождения она получила в подарок поместье Бельвю с прекрасным парком, расположенное в верхнем течении Неккара, выше Канштатта. Как когда-то в Твери, Екатерина и здесь ввела строгий распорядок дня и режим экономии. Вся ее прислуга и помощники были в основном родом из Вюртемберга, но кое-кого из особо близких людей княгиня привезла с собой с родины. Это были гувернантки-англичанки обоих ее сыновей, ее собственная камеристка и камердинер принца Георга. Позднее к ним присоединились обергофмейстер и назначенная Вильгельмом фрейлиной для Екатерины фройляйн фон Баур, дочь находившегося на русской службе генерал-лейтенанта инженерных войск. Библиотекарь и преподаватель, государственный советник фон Борн, должен был знакомить сыновей княгини с русским языком и русской культурой. Ранее Борн обучал русскому языку принца Георга и служил у него в канцелярии. Личный секретарь Георга господин Бушман также остался служить у Екатерины Павловны. Он занимался всей корреспонденцией и обеспечивал связь с Россией. Православные священники и псаломщики проводили богослужения и другие религиозные обряды.

Первые месяцы пребывания Екатерины Павловны в Штутгарте пролетели незаметно. Ей нужно было достойно представить себя стране и своим новым подданным, организовать жизнь в своем маленьком придворном мире, обеспечить отправление православного культа, наладить супружескую жизнь, позаботиться о сыновьях и привыкнуть к новой родине. Через несколько недель после торжественного въезда Екатерины в Штутгарт, 16 мая 1816 г. королевская семья и все подданные отпраздновали день рождения кронпринцессы. Ей исполнилось 28 лет. Гости превозносили красоту, благонравие, интеллигентность и решительный характер Екатерины Павловны. Ко дню рождения дал о себе знать и Иоганн Георг Мюллер из Шафгаузена, словно желая навести мосты между прежней и новой жизнью. Вновь удивляет то, с каким вниманием следил Мюллер за каждым изменением в жизни княгини. Возможно, он стремился использовать свое знакомство с нею для повышения собственной значимости. Мюллер напомнил — сделав это, впрочем, не слишком тактично — о том, что передал Екатерине Павловне свою книгу о христианской вере, а один экземпляр переслал императору Александру. Ну а теперь, сообщал он, в Швейцарии напечатана вторая, последняя часть, и профессор предлагал княгине ее экземпляр. При этом Мюллер особо подчеркивал, насколько важно для него, чтобы его новая книга с рекомендательным письмом была послана императору Александру. Он тщательно выделил те изречения и отрывки, которые считал особенно полезными для перевода на русский язык. Напомнив тем самым о глубокой общности своих религиозных взглядов со взглядами русской княгини, оказывающей, по его мнению, сильное влияние на российскую внешнюю политику, Мюллер перешел к практическим советам:

«Ваше Императорское Высочество живет теперь на земле, которая считается самой красивой и плодородной во всей Германии, населенной прилежным, талантливым и добродетельным народом, давшим миру в течение трех столетий целый ряд выдающихся умов в различных областях науки и искусства, но главное, что в этом народе господствует унаследованная от предков глубокая склонность, уважение и любовь к религии: именно поэтому здесь привыкли верно служить своим правителям и будут с любовью и преданностью предупреждать любое желание Вашего Императорского Высочества». После этого панегирика, который должен был ласкать слух русской княгини, Мюллер намечал некоторые ориентиры для ее практической деятельности: «Меры, предпринимаемые для развития науки и культуры, для сохранения религии, для поддержания бедных и образования молодежи, были бы очень своевременны, если бы хоть где-то были проведены в должной мере». По его мнению, княгиня, используя всю свою энергию и материальные средства, должна была взяться за осуществление именно этих «мер». Она могла бы опираться на уже заложенный до нее прочный фундамент и добиться превосходных результатов. И тогда «правительству, продолжающему дело отцов, удастся, укрепив внутренние силы страны, обеспечить независимость и самостоятельность своих жителей, сохранив при этом их самобытность»^{169}.

Это были интересные предложения, нацеленные именно на ту область, о которой в предшествующие годы Екатерина Павловна и Мюллер вели долгие споры: добродетельная королева, вполне в духе традиций святой Елизаветы в Тюрингии, должна была посвятить свою жизнь благотворительной деятельности. Советы Мюллера вполне соответствовали тому аристократическому пониманию своего долга членами российской императорской семьи, которое сложилось к началу XIX в. В указаниях Мюллера содержалась важная ссылка на то, что в Вюртемберге деятельность такого рода могла бы быть очень успешной. Княгине не нужно было изобретать ничего нового, в своей социальной деятельности она могла опираться на уже существовавшие традиции.

Спустя некоторое время, 15 июня 1816 г., господин Бушман передал профессору ответ кронпринцессы. От имени своего Отечества она благодарила ученого за вторую часть его лекций и информировала его о том, что один экземпляр книги уже послан ее августейшему брату. Правда, Екатерина Павловна прекрасно понимала, что глава в ее жизни, связанная с возвращением Александра на путь истинный, в лоно ортодоксальной церкви, была уже закрыта. Далее в своем письме она подхватывала и развивала мысль, высказанную Мюллером: «Думающий и чувствующий человек испытывает в Вюртемберге законную гордость; кажется, Господь щедро одарил эту землю, хотя и человеческое наследие здесь не уступает его творениям; всюду царит благочестие, благодаря которому многого можно добиться»