Екатерина - [46]
Это взято из мемуаров Екатерины II.
7
В конце года двор потащился в Москву.
8
Сочинитель XVIII века сказал бы: «Плавали в лодке по воде и волторы вслед, рассекая струи, раздавали в воздухе свои звонкие тоны».
Елисавета походила на каменный статуй Венус. Богиня стояла на плотине средь золоченых горшков с цветами и средь красивых баляс.
На середину неба вылезла луна, в чем мать родила.
Под плотиной резвились каменные купидоны. Они тоже были позолоченные.
Подле Елисаветы сидел Ванюша Шувалов, двоюродный братец сенатора.
И все девять прудов, и каналы и шлюзы, доставляющие воду для играния фонтанов, были позолочены, но не малярами, а луной и осенью.
Ванюшу Шувалова выдумал российский Цицерон.
А Мавре Егоровне надлежало осуществить политическую выдумку супруга своего.
Обер-егермейстер Разумовский, потупя египетские очи, покусывал костыльную рукоятку из ониксы, представляющую сирену с открытою грудью и в бриллиантовой короне.
Мавре Егоровне было даже немножко жаль обер-егермейстера. В этом мире любовь окружает преимущественно дураков. Самые серьезные люди и те испытывают к ним нежность. А если, по счастливой случайности, дурак оказывается еще и пьяницей, число друзей у него, поистине, бывает неисчислимо, врагов же безнадежно искать и днем с огнем.
Какому умнику Мавра Егоровна простила бы рубцы от плетей на спине своего сенатора?
Среди осенних боскетов играли фонтаны и каскады.
Когда императорская водная карета подплыла к сфинксам, вызолоченным не луной, но малярами, все волторы разом умолкли.
— Тише, тише, моншеры, это музыкальный пруд мой, — сказала государыня, кладя теплую мягкую ладонь на колено юному Шувалову.
Ее музыкальный пруд был в изобилии населен лягушками, привезенными по особому повелению из Малой России.
Вызолоченные малярами московские сфинксы, не иронически называемые москвичами «свинксами», были и курносы, и скуласты, и толстогубы, и не загадочны, как дворовые девки.
Елисавета спросила Ванюшу, «любит ли он награждать свои слухи квакальной музыкой».
Тот, зная «государынину наклонность к зеленым тварям», ответил, что «любит сие до крайности». Юноша злодейски врал. До крайности он любил французскую литературу, а вовсе не «столь куриозных лягушек».
Потом поплыли к золотым чуланам, из которых велено было пускать на волю цветноперых заморских птиц.
— Ах, моншеры, я вижу себя, как в райском саду, — пролепетала императрица, — право, можно сказать, это московский Эдем.
Она и от гуляния по воде, и от играния фонтанов, и от квакальной музыки, и от цветноперых птиц получала полное удовольствие, потому что ей нравился Ванюша. Ему шел двадцать второй год. У него были серые глаза и серые брови, и серыё длинные ресницы, и раздвоенный нежный подбородок, и румянцы на щеках, и вкрадчивые руки.
Недаром же руки называют — языком чувств.
А у Елисаветы — на сверкающей тарелке ее лица — стали появляться, то там, то здесь, роковые трещинки.
Как на фаянсе.
Из государственных покоев, после нового года, шесть или семь раз камер-лакеи выметали разбитые зеркала.
Обер-егермейстер взглянул Лизе в глаза, и ему показалось, что они стали похожи на глаза ирландской его суки, когда та с остервенелым любострастием задней лапой вычесывает блох из своей рыжей шкуры.
А Маврутка все еще дрожмя дрожала, боясь поверить фортуновой улыбке: «А ну как и сегодня государыня не возьмет спать с собой Ванюшу? И чего только время ведет, такие сантименты к нему питая?»
Подплыли к каменным вызолоченным орлам, что сидели на низких столбах у пологой лестницы, обсыпанной поздними розами.
— Ступай-ка, Алексей Григорьевич, да на ранжереи взгляни с Маврой Егоровной, — обратилась ласково Елисавета, — к этим ранжереям нашим, бог мой, сколько глазу надобно, чтоб добрые пользы были. Кругом плуты.
— Чего ж в них ночью увидишь, в ранжереях ваших, — потупился обер-егермейстер; щеки его за одну эту короткую ночь обвалились.
— Увидишь, Алексей Григорьевич, увидишь. Вам факелой посветят.
Мавра Егоровна мелким воробушком выпрыгнула из водной кареты.
В оранжереях, окруженных обширным аптекарским и плодовитым, и овощным садом, выращивались для императорских и персонских столов тонкошкурные цитроны, пупырчатые апельсины, баргамоты, виноград белый и красный, персики и ананасы.
9
Чиновник, что отправлял секретарскую должность в Мануфактур-Коллегии, переломившись перед сенатором Шуваловым, сказал:
— Всем присутствием выехали на фабрику Болотина и Докучаева. Там, ваше сиятельство, имеете уверенность и князя Владимира Абрамовича застать.
— А что за трясение земли на фабрике?
— Работные люди, ваше сиятельство, станы побросали, приказаниев ничьих не слушают, от работы плюются. Из неполной тысячи, Ваше сиятельство, восемьсот восемьдесят подлецов разбеглось. Чуть господина Болотина каменьями не сокрушили. Истинное, ваше сиятельство, трясение земли.
Шувалов из любопытства поскакал на суконную фабрику.
Мелькали грустные, обугленные улицы. Словно не века назад, а только вчера ушел из Москвы хан Тахтамыш со своею косоглазой ордой.
Да разве в год обстроиться после столь великих пожаров.
Лето 1748 года горожане с горькой насмешкой прозвали «красным». Только за один десятый день майского месяца сгорело тысяча двести два дома, храмов двадцать пять да людей девяносто шесть.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.