Екатерина - [44]
Государыня подумала: «Надо б перед конференцией скликать в камору караульных чинов».
В таких случаях гренадеры выстраивались в несколько шеренг и до надувания синих жил на лбу выдыхали из себя тепло. Сама монархиня изобрела этот способ «самого скорого натапливания комнат».
Лорд Гиндорф, в придачу к пеньке и щетине, настойчиво требовал голову графа Лестока, интригующего против английских интересов.
«Кругом в ворах и шпиёнах», — положила в мыслях императрица, прислушиваясь к тяжелому биению своего ожиревшего сердца.
Из перлюстрированных в иностранной коллегии депеш Финка-фон-Финкенштейна, заменившего в Петербурге Мардефельда, Елисавета знала о субсидных деньгах Фридриха II для первого лейб-медикуса и для графа Михайлы Ларивоновича Воронцова — государственного вице-канцлера, лейб-компании поручика, орденов Александра Невского, св. Анны, Польского белого орла и Прусского черного орла кавалера.
«Ишь ты, и в голове-то у Михайлы Вседержитель реденько засеял, а туды ж тебе, в шпиёны, — и государыня пыряла голубыми глазами рассуждающих персон. — Научи, мама, что с медикусом делать, что с Михайлой?»
А в памятную морозную ночь, когда отечество от иноземщиков спасала, кто сидел кучером на облучке саней, скакавших к светлицам гвардии Преображенского полку? — Воронцов Михайла. А кто стоял на запятках? — Лекарь Лесток.
«Ох, мама, туго мне! Ох туго!» — и монархиня, забыв про лорда, громко шмыгала носом.
О, эти ожиревшие женские сердца!
Шевелились, как черви, толстые губы Бестужева.
«Он продает императрицу за чистые деньги англичанам, австрийцам и Саксонцам, не отнимая от себя, впрочем, свободы подбирать и где-нибудь в другом месте», — писал Дальон о великом канцлере.
«Знаю я, Алексей Петрович, и твои добрые свойства», — злилась в мыслях императрица.
Плохо складенная печь стелила голубоватый чад.
— Англия не так уж много продает в Российскую Империю, — продолжал лорд Гиндорф, — покупают же великобританские купцы более двух третей всех вывозимых отсюда товаров. Свыше миллиона английских денег ежегодно остается в России.
Далее англичанин пояснил, что все это делается не из выгод, не из меркантильности, столь, де, не свойственной островитянам, но из самых искренних побуждений и бескорыстной дружбы, которую неизменно питает Георг II к дочери Петра Великого.
— Разве не могли бы великобританские купцы на свои деньги приобретать, по примеру подданных прусского короля, прекрасный рыбий клей и щетину в какой-нибудь другой стране, — улыбнулся лорд.
Монархиня, пырнув его глазами, мысленно выплевалась: «И Финч туркал меня щетиною с рыбьим клеем, и этот щетиною с рыбьим клеем. Тьфу на вас, купецкие лорды!»
— Что же касается прусского короля, — заключил бескорыстный островитянин, — то я, право, боюсь, не дал ли он клятву, подобно афинским юношам в храме Аглавры, считать границею своего государства: пшеницу, овес, лен и коноплю, т. е., иначе говоря, считать своею всякую возделанную и обработанную землю.
«Ишь, диявола, козыряет как!»
Бестужев кивал головой, осыпая пудру с пышного парика.
«Пенька, кожа, ревень, щетина, рыбий клей… О Господи!»
Чадила печь.
Конференция длилась два с половиной часа.
Государыне казалось, что у англичанина все в лице будто перевернуто: нижняя губа вместо верхней, верхняя вместо нижней, так же и веки; а уши: «Ба! ба! ба! К волосам вострые, а мочки баранкой.
Чистый бес!»
4
Петр Федорович, обучив военному делу камергеров своих, и кавалеров, и профессоров, и кастратов, и лакеев, принялся за Екатерину, бессердечно отрывая ее от нескромных томиков некраснеющего Брантома, реже от «Жизнеописаний» Плутарха, наконец-то раздобытых, и еще реже от исторических фолиантов епископа Перефикса и отца Барра.
— Муш-кет к но-ге!
В исполнение команды великая княгиня беспрекословно отдавила тяжелым прикладом маленькую, но весьма чувствительную к прикосновениям мозоль.
— Муш-кет на пле-чо!
Столь же послушно страдалица раз в двадцатый взвалила солдатское ружье на правую ключицу, выпирающую из декольте на полвершка, как это бывает у заморенных подростков.
— Примерно неуклюжи, черт побери!
В ответ на аттестацию более-менее справедливую, Екатерина проглотила слезу.
— Ретирада-а-а! — пронзительно квакнул наследник российского престола, обряженный в мундир голштинского офицера. — Поворотясь направо кругом, маршировать пять шагов назад, потом налево кругом идти до своего места и, пришед, оборотиться в исходную позитуру для отдавания комплимента.
Перед столь сложной экзерцицией у великой княгини захолодало сердце: «Боже мой, Боже мой, хоть бы не перепутаться», и, выбрасывая короткие ноги, стала она сосредоточенно считать: «Раз, два, три, четыре, пять, шесть».
— Осел! осел! — заорал голштинец, сверкая почти желтыми глазами: — Пять! пять! А ты, сукин сын, сколько отшагал?
— Шесть, — едва слышно ответила великая княгиня, не смея разрыдаться.
— Простите, — сказал Петр Федорович, придя в ум, — вы для меня, ваше высочество, в сию минуту солдат, а не женщина.
— Это верно, — подтвердила самая покорная из жен.
А чтобы снискать любовь знатных бабушек, тетушек и маменек гвардейских офицеров, Екатерина поставила себе за правило во время бальных и маскарадных веселостей подсаживаться к креслам старушек для увлекательного разговора о ревматизмах, подаграх, микстурах, о семейных праздниках и поминаньях, дни которых она знала безошибочно, так же как и имена многочисленных мосек, кошек, попугаев и дур, услаждавших жизнь старых барынь.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.