Екатерина - [37]
— Как жаль, сударыня, что вы должны выйти замуж за великого князя! — воскликнул Демосфен из шведского посольства.
Какое прекрасное заключение!
— Почему? — наивно спросила Екатерина.
Не отвечая на вопрос, поставленный достаточно прямо, граф вспомнил Платона и без колкости согласился с его словами, «что человек любящий — божественнее человека любимого». Следует заметить, что у великого грека это сказано несколько в ином смысле.
— Ах, сударь, я ничего не читала Платона, — посетовал философ в пятнадцать лет.
— Скажите-ка, сударыня, как часто вы открывали порядочную книгу со дня своего приезда в Россию?
Великая княгиня призналась, что «не открывала ни разу».
— Это ужасно! Вот что значит жить при невежественном дворе.
— Но если до конца быть откровенной, то и на родине, сударь, я читала не больше.
— Тем не менее — вы философ!
— Посоветуйте, пожалуйста, сударь, что прежде всего прочесть этому философу?
— То, что написано в моих глазах, — отвечал стокгольмский Демосфен.
Мы настаиваем на том, что даже незаурядные люди довольно пошловато говорят о чувствах, а умники — глупо объясняются в любви. Может быть, вообще, в подобных случаях не следует доверяться словам — этим второстепенным участникам сердечных побед и поражений.
Практическая Екатерина, приняв с жеманной благосклонностью тривиальную фразу, повторила свой вопрос:
— С каких же книг, сударь, мне следует начать порядочное чтение?
Граф Гюленборг без пылкости посоветовал ей раздобыть Плутархову «Жизнь знаменитых мужей» и господина Монтескье «Причины величия и упадка Римской республики».
В Петербурге тогда была одна книжная лавка.
— А также, сударыня, достойное сочинение «Жизнь Цицерона».
Граф откланялся.
Двумя страницами «Жизни Цицерона» Екатерина вполне насытилась. Плутарха в столице не оказалось. Монтескье в течение трех дней казался стоящим внимания. Тем не менее, в пятницу, задолго до зажигания свечей, усердная читательница сладко заснула на фразе «римляне праздности боялись больше, чем врагов».
Таким образом и господин Монтескье не явился помехой в занятиях великой княгини с господином Ланде, учителем танцевания.
4
— Приехали и дожидают ваше высочество в зале.
«Приехал! Приехал!» — Екатерина зажмурила глаза и крепко-крепко сжала саму себя в объятиях.
5 часов.
Февраль.
Петербург.
Зало холодное и полутемное. Почему-то государыня не приказала зажигать свечей.
Перед дверьми Екатерина остановилась, чтобы глотнуть воздуха.
Петр Федорович, с пышной руки одетый, ходил неспокойным шагом в темном углу.
Длинная шея, сгибающаяся как указательный палец, уронила на грудь голову, прикрытую громаднейшим париком.
Дверь скрипнула.
Жених вздернул лицо.
Так вот почему государыня не приказала зажигать свечей.
— Ах! — вырвалось у невесты.
— Я очень страшен вам? — жалким голосом спросил жених.
— Вы очень выросли, ваше высочество, — негромко ответила великая княгиня и постаралась улыбнуться.
Но сердце не так послушно, как губы.
— Поцелуйтесь же, дети, — обратилась умоляюще императрица, — вот и пришел пытанью вашему конец.
Слава Богу!
— Слава Богу, — еще тише повторила невеста.
И улыбнулась.
И встала на цыпочки, чтобы поцеловать красную, распухшую, дырявую как решето, страшную рожу под громаднейшим париком.
— А теперь веселым пирком да и свадебку, — сказала императрица.
Великая княгиня благодарила за счастье, припав холодными губами к пухлой руке с красивыми пальцами, унизанными перстнями.
— Ну, ну! — и тетка ласково прижала к мягкому животу своему большелобую упрямую голову: — Ну! Ну! Чего ты? Чего?
Петр Федорович отворачивался от зеркал, ежась в полутемной холодной зале:
«Навешали, варвары, стекляшек!»
На петербургском небе была привычная грязь.
Птичья черная стая, вылетевшая из сырых высоких лесов, что теснились вокруг Фонтанки, опустилась на золотой купол Петропавловской крепости.
«Обгадят, диаволы», — хозяйски подумала императрица.
Привычная грязь падала с неба на город.
«А теперь веселым пирком да и свадебку, а теперь веселым пирком да и свадебку», — твердила невеста, пробегая не печальными шажками галереи кавалерского дома.
Но войдя в комнату, обтянутую красной материей, Екатерина вдруг увидела перед собой страшную, распухшую, дырявую рожу.
И красная комната, уставленная немногими стульцами да креслами, с чего-то дрогнула, закачалась и, перекувырнувшись наподобие паяца, обрушила мебели свои на холодное темя невесты.
— И! И! И! — вскрикнула Марья Андреевна Румянцева, рассыпая по полу карты, до которых была великая пристрастница. — Как есть без чувствий! Экий, верно, толчок приняла, — и стала на распростертую прыскать водой. А также совать под нос ей тертый олений рог, употреблявшийся от обмороков.
В сознание пришла Екатерина через три часа.
5
Сенатору Шувалову приснилась баба. Большая мясистая баба в грязной дырявой юбке из грубого холста, что шел на мешки и на паруса по восемнадцать, двадцать рублей за тысячу аршин. Баба сидела на скамейке около бани и жрала, облизываясь коровьим языком, голую соль из большого корыта, которое держала на коленях. Пожрет, пожрет соли и ну за баню опорожняться. Уж пять знатных горок навалила: первую из медных денег, вторую из серебряных пятиалтынников, третью из полуполтинников, четвертую из золотых двухрублевиков, пятую из империалов.
В 1928 году в берлинском издательстве «Петрополис» вышел роман «Циники», публикация которого принесла Мариенгофу массу неприятностей и за который он был подвергнут травле. Роман отразил время первых послереволюционных лет, нэп с присущими времени социальными контрастами, противоречиями. В романе «Циники» все персонажи вымышленные, но внимательный читатель найдет аллюзии на современников автора.История одной любви. Роман-провокация. Экзотическая картина первых послереволюционных лет России.
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897–1962), поэт, прозаик, драматург, мемуарист, был яркой фигурой литературной жизни России первой половины нашего столетия. Один из основателей поэтической группы имажинистов, оказавшей определенное влияние на развитие российской поэзии 10-20-х годов. Был связан тесной личной и творческой дружбой с Сергеем Есениным. Автор более десятка пьес, шедших в ведущих театрах страны, многочисленных стихотворных сборников, двух романов — «Циники» и «Екатерина» — и автобиографической трилогии.
Анатолий Мариенгоф (1897–1962) — поэт, прозаик, драматург, одна из ярких фигур российской литературной жизни первой половины столетия. Его мемуарная проза долгие годы оставалась неизвестной для читателя. Лишь в последнее десятилетие она стала издаваться, но лишь по частям, и никогда — в едином томе. А ведь он рассматривал три части своих воспоминаний («Роман без вранья», «Мой век, мои друзья и подруги» и «Это вам, потомки!») как единое целое и даже дал этой не состоявшейся при его жизни книге название — «Бессмертная трилогия».
В издание включены романы А. Б. Мариенгофа «Циники» и «Бритый человек». Впервые опубликованные за границей, в берлинском издательстве «Петрополис» («Циники» – в 1928 г., «Бритый человек» – в 1930 г.), в Советской России произведения Мариенгофа были признаны «антиобщественными». На долгие годы его имя «выпало» из литературного процесса. Возможность прочесть роман «Циники» открылась русским читателям лишь в 1988 году, «Бритый человек» впервые был издан в России в 1991-м. В 1991 году по мотивам романа «Циники» снял фильм Дмитрий Месхиев.
В этот сборник вошли наиболее известные мемуарные произведения Мариенгофа. «Роман без вранья», посвященный близкому другу писателя – Сергею Есенину, – развенчивает образ «поэта-хулигана», многие овеявшие его легенды и знакомит читателя с совершенно другим Есениным – не лишенным недостатков, но чутким, ранимым, душевно чистым человеком. «Мой век, мои друзья и подруги» – блестяще написанное повествование о литературном и артистическом мире конца Серебряного века и «бурных двадцатых», – эпохи, когда в России создавалось новое, модернистское искусство…
Анатолий Борисович Мариенгоф родился в семье служащего (в молодости родители были актерами), учился в Нижегородском дворянском институте Императора Александра II; в 1913 после смерти матери переехал в Пензу. Окончив в 1916 пензенскую гимназию, поступил на юридический факультет Московского университета, но вскоре был призван на военную службу и определен в Инженерно-строительную дружину Западного фронта, служил заведующим канцелярией. После Октябрьской революции вернулся в Пензу, в 1918 создал там группу имажинистов, выпускал журнал «Комедиант», принимал участвие в альманахе «Исход».
Роман Дмитрия Конаныхина «Деды и прадеды» открывает цикл книг о «крови, поте и слезах», надеждах, тяжёлом труде и счастье простых людей. Федеральная Горьковская литературная премия в номинации «Русская жизнь» за связь поколений и развитие традиций русского эпического романа (2016 г.)
Роман «Испорченная кровь» — третья часть эпопеи Владимира Неффа об исторических судьбах чешской буржуазии. В романе, время действия которого датируется 1880–1890 годами, писатель подводит некоторые итоги пройденного его героями пути. Так, гибнет Недобыл — наиболее яркий представитель некогда могущественной чешской буржуазии. Переживает агонию и когда-то процветавшая фирма коммерсанта Борна. Кончает самоубийством старший сын этого видного «патриота» — Миша, ставший полицейским доносчиком и шпионом; в семье Борна, так же как и в семье Недобыла, ощутимо дает себя знать распад, вырождение.
Роман «Апельсин потерянного солнца» известного прозаика и профессионального журналиста Ашота Бегларяна не только о Великой Отечественной войне, в которой участвовал и, увы, пропал без вести дед автора по отцовской линии Сантур Джалалович Бегларян. Сам автор пережил три войны, развязанные в конце 20-го и начале 21-го веков против его родины — Нагорного Карабаха, борющегося за своё достойное место под солнцем. Ашот Бегларян с глубокой философичностью и тонким психологизмом размышляет над проблемами войны и мира в планетарном масштабе и, в частности, в неспокойном закавказском регионе.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
В 1977 году вышел в свет роман Льва Дугина «Лицей», в котором писатель воссоздал образ А. С. Пушкина в последний год его лицейской жизни. Роман «Северная столица» служит непосредственным продолжением «Лицея». Действие новой книги происходит в 1817 – 1820 годах, вплоть до южной ссылки поэта. Пушкин предстает перед нами в окружении многочисленных друзей, в круговороте общественной жизни России начала 20-х годов XIX века, в преддверии движения декабристов.