Eight - [12]

Почему он был так добр ко мне? Я определенно не сделал ничего, чтобы заслужить это. Наоборот, в последние дни я доставлял ему только неприятности. Продолжая думать об этом, я забылся беспокойным сном.

* * *

С.С.

Я расхаживал по кухне, пытаясь осознать все, что я только что узнал. Очевидно, ребенка неоднократно и варварски избивали. И выглядел он так, словно его морили голодом. Увидев, сколько еды еще было на кухне, я понял, что и здесь он вряд ли ел слишком много. А то, как он был рад таким простым вещам, как кровать и одеяло, без слов говорило о том, как мало его дядя и тетя заботились о его благополучии. Как же я не замечал этого раньше? «Стоило мне только увидеть, как он похож на Джеймса, и я больше не трудился смотреть в его сторону. Я не видел его, настоящего его». Вскоре после того, как подошли к концу те ужасные дни, что я провел в качестве двойного агента, я сделал все, чтобы убить ту часть моего сознания, что анализировала каждую ситуацию с различных точек зрения. Жизнь была гораздо проще, когда я мог закрыться от других подобным образом. Мне не нужно было ни о чем волноваться. Не нужно было видеть и не нужно было знать. И страдать нужно было только за самого себя, а не и за всех остальных тоже.

Но я больше не был один, и, нравилось мне это или нет, я был в долгу перед Лили. И видя в Гарри весь тот ужас, что я сам пережил, будучи ребенком, я хотел исцелить его. Я хотел дать ему ту заботу, которой никогда не знал. Возможно, моих внутренних демонов можно будет прогнать с помощью…

Леденящий кровь крик пронзил тишину нашего скромного дома. Поддавшись инстинктам, я за секунду оказался около его двери. Он все еще спал, выгнувшись, словно от боли, и что-то бормоча между криками.

— Гарри! Гарри, проснись. Тебе снится кошмар.

Он никак не отреагировал на мой голос, так что я осторожно потряс его за плечо. Как только я его коснулся, он проснулся и попытался отползти от меня подальше. Кажется, он даже не заметил, когда повалился на пол. Он снова забился в этот чертов угол, так отчаянно умоляя меня простить его, словно от этого зависела его жизнь.

— Простите, сэр, простите! Я не хотел кричать! Я больше так не буду, сэр.

Вдруг он замер, и его маленькое тельце охватило жуткое, сверхъестественное спокойствие. Он встал, обхватив себя одной рукой вокруг исхудалого тела, и слабо, без какого-либо намека на недавние отчаянье и настойчивость, заговорил едва слышным голосом.

— Простите, сэр.

Фраза была произнесена монотонно, словно заученная. В его голосе было столько покорности, сколько вообще могло быть в восьмилетнем ребенке.

— Гарри? Ребенок, посмотри на меня.

Он не стал или не смог этого сделать. Я подумал, что, возможно, надо было его отвлечь. Ведь дети легко отвлекаются, да?

— Пора завтракать, а потом мы немного прогуляемся.

Он последовал за мной вниз, почти наступая на мою мантию. Зная, что мне скоро придется переодеться в мой милый маггловский костюм, я трансфигурировал свою одежду. Он, кажется, и не заметил этого. «Новизна магии, должно быть, уже выветрилась. Какая же эта молодежь непостоянная!»

Он сел на старый стул, когда я указал на него, и подождал, пока я начал есть остатки нашего хлеба.

— В чем дело, ребенок? Он слишком черствый?

— Нет, сэр, — прошептал, с трудом сглотнув.

— Гарри, сколько раз ты ел с тех пор, как мы сюда приехали?

Он нервно сглотнул, и его лицо потемнело от.. вины?

— Два, сэр.

Это было плохо. Я не только оставил ребенка в проклятом углу на всю ночь, но еще и морил его голодом. Это немедленно надо изменить. Но его нынешнее поведение не сходилось с его последними словами.

— Значит, ты голоден?

— Да, сэр.

Он все еще не съел и крошки. Это начинало меня раздражать!

— Тогда почему, черт подери, ты не ешь? — я немедленно пожалел о тоне, которым это было сказано, когда увидел, что он вздрогнул.

— Простите, сэр, — пискнул он. От его постоянных извинений я тоже начал уставать.

— «Простите» — это не ответ, ребенок. Скажи мне, почему ты не ешь, — вот так, на этот раз мой голос был гораздо мягче.

— Простите, просто… — он умолк, закашлявшись.

— Да, что «просто»? Продолжай.

Он глубоко вздохнул, как парашютист, стоящий на краю люка самолета.

— Думаю, сэр, я смогу съесть больше после… после моего, эм, наказания, сэр.

— Какого наказания?

Что, во имя Мерлина, он думает, он натворил на тот раз?

— Мое наказание за то, что остался на улице ночью, и что ходил в ваш сад, и что на… напачкал в комнате, и что кричал.

Мне потребуется много, много времени, чтобы заставить ребенка перестать думать подобным образом. Но лучше разбираться со всем по порядку. «И я буду держать себя в руках!»

— Ребенок, послушай меня. За то, что ты остался на улице и был в саду, я наказал тебя, поставив в угол. Но я не хотел оставлять тебя там дольше, чем на полчаса, так что это моя вина, что ты обмочился. Ни один ребенок не должен стоять в углу всю ночь! А кричал ты потому, что тебе приснился кошмар, ты не мог это контролировать.

— Так.. так вы не будете п-пороть меня, сэр? — спросил он с надеждой.

— Нет, Гарри. Я не буду пороть тебя или наказывать каким-либо другим способом. Но все-таки скажи, почему ты решил остаться снаружи во время дождя?