Эхо вины - [19]

– Для того чтобы избавить таких, как вы, от подобных ощущений, и было изобретено страхование, – парировал Фредерик. Он по-прежнему держал себя в рамках вежливости, но на сей раз в его голосе отчетливо прозвучали нотки негодования.

У Вирджинии перехватило дыхание.

На миг в глазах Натана вспыхнули огоньки ненависти, но он держал себя в руках.

– Вы абсолютно правы, мистер Квентин, – отозвался Натан, упражняясь в вежливости точно так же, как и Фредерик несколько секунд назад. – Можете быть уверены, я до последнего своего вздоха буду каяться в том, что сэкономил именно на страховке. С моей стороны это было легкомысленно и безответственно. Такого происшествия я не мог предугадать.

– Подобную трагедию можно увидеть только в страшном сне! – поспешно вступилась Вирджиния. Она надеялась, что Фредерик перестанет говорить о страховании. Ей казалось, что продолжать упреки вовсе ни к чему, ведь Натан и без того достаточно наказал себя сам.

– И что же вы собираетесь предпринять в первую очередь, господин Мур? – допытывался Фредерик. – Полагаю, вы не собираетесь до скончания века жить здесь, на Скае?

«И заниматься попрошайничеством», – эти невысказанные, но подразумеваемые слова повисли в воздухе, как нож невидимой гильотины.

– Выяснить все подробности, конечно, сразу не удастся, – отвечал Натан, – но самое главное – узнать, какой именно грузовой корабль налетел на нашу яхту той ночью. Только в этом случае у нас появится слабая надежда на возмещение убытков.

– Вычислить тот корабль вам будет не просто трудно, а почти невозможно! – заявил Фредерик. – И если вас хоть немного интересует мое мнение, то…

Он помедлил.

– Естественно, ваше мнение интересует меня, – откликнулся Натан ледяным тоном.

– В таком случае я советую вам не тратить попусту время на этом острове. Просиживая здесь, вы не решите ни одной проблемы. Мой вам совет: скорее возвращайтесь в Германию и попытайтесь вернуться к вашему старому образу жизни. Ведь не могли же вы потерять там абсолютно все связи? Личные, профессиональные… Кем вы работали?

«Он разговаривает с ними, как следователь на допросе», – подумала Вирджиния, ощутив, что на душе у нее становится все паршивее. Она заметила, как смущена Ливия. Молодая женщина даже боялась вздохнуть.

– Я писатель, – сообщил Натан.

Фредерик изумленно посмотрел на этого человека:

– Писатель?!

– Да.

– И сколько же книг вы опубликовали?

«Нет, так разговаривать нельзя», – подумала Вирджиния.

– Мистер Квентин, – процедил Натан, – ваша жена проявила настоящее благородство, предложив нам временный приют в этих стенах. Но с каждой минутой у меня усиливается впечатление, что вы не поддерживаете ее инициативу. Почему же вы не скажете прямо, чтобы мы убирались? Вещей у нас раз-два и обчелся, поэтому упаковать их мы можем за три минуты. Только скажите, и мы сразу исчезнем.

Вирджиния знала, что Фредерик всеми фибрами души желает отделаться от проблемных гостей, но воспитание не позволит ему выставить жену в невыгодном свете.

– Ну что ж, раз она предложила вам пожить в нашем доме, то вы совершенно спокойно можете располагаться здесь, – сказал Фредерик. – Считайте себя нашими гостями, прошу вас.

– Очень любезно с вашей стороны, – ответил Натан. И если бы взгляды могли убивать, как подумала Вирджиния, то оба – Натан и Фредерик – давно бы упали замертво.

Еще никогда в своей жизни женщина не мечтала уехать со Ская как можно быстрее, ведь она так любила эти места, и обычно отъезд даже страшил ее. Теперь же Вирджиния страстно желала, чтобы предстоящие двадцать часов скорей миновали и чтобы их автомобиль уже мчался по мосту, ведущему в Лохалш, на континент.

Вторник, 22 августа 2006 года

Жизнь Лиз Алби с момента исчезновения ее дочери превратилась в кромешный ад. Эту новость обсуждала вся округа, показывая друг другу газеты с фотографиями маленькой Сары. Длинный репортаж с места событий заканчивался обращением полиции к населению с просьбой о помощи. Обстоятельства, при которых пропал ребенок, газетчики тактично окрестили как «непродолжительное отсутствие матери», но эта тактичность не смягчила участь Лиз. Она чувствовала кожей, с каким ядовитым презрением шушукаются о ней все кому не лень. «Непродолжительное отсутствие матери» на переполненном народом пляже было непростительным поступком по отношению к четырехлетней малышке.

Кроме всего прочего, близкое окружение Лиз считало, что и раньше она не была той матерью, какую можно пожелать для маленькой девочки. Почти целый день Сара проводила в детском саду, пока Лиз сидела на кассе в магазине бытовой химии, а когда она ближе к вечеру вела дочку из сада домой, людям казалось, что побыть с ребенком лишних двадцать минут являлось настоящей пыткой для молодой женщины – столько. Нo мрачного неудовольствия источало ее лицо. Частенько Лиз ловила камушки в свой огород – мимолетные замечания в стиле: «Не знает, что с маленькими надо быть терпеливее!» или «Таким женщинам вообще нельзя заводить детей!».

Подобные реплики не очень-то трогали женщину: слишком глубоко она была погружена в грустные размышления о своей судьбе, чтобы обращать внимание на досужие пересуды. Она привыкла видеть высоко поднятые брови ханжей и слышать их насмешливый шепоток. Еще до рождения дочери Лиз часто притягивала к себе осуждающие взоры из-за того, что носила вызывающие мини-юбки и красилась слишком ярко. Но теперь, с того страшного момента, презрительные взгляды окружающих вонзались в женщину, будто раскаленные стрелы, и людская враждебность отзывалась в ее душе непереносимой болью. И хотя теперь при виде Лиз люди на улице понижали голос еще больше, чем раньше, случайно долетавшие разрозненные обрывки фраз гремели у нее в ушах оглушительным набатом.