Эхо Погибших Империй - [7]

— Язык красивый, — отец почесал бороду, задумчиво кивая, — но историческая правда местами сильно искажена. Впрочем, твой выбор.

«Свобода выбора – самое ценное, что у нас есть, и в книгах в том числе. Этому научил меня ты».

— Я тут уже переживаю, — продолжил отец, — как бы у Совета не возникло желания закрыть библиотеку за ненадобностью.

— Этому не бывать, пап! Библиотеку тронуть они не посмеют.

— Когда-то так говорили и про университет, и про театр, — печально вздохнул Омунд Сиктис. — И что в итоге? Эх, ладно... Ты хотел поговорить?

Ниллон не сразу ответил. Он шел в библиотеку просто проведать отца, к тому же он давно не бывал в этом слегка загадочном, тихом месте. Но кое о чем он все-таки не мог умолчать.

— Ты знаешь, пап, меня беспокоит мать... — услышал он свой голос.

— Правда? — Омунд даже не нахмурил бровей. — И давно?

Этот вопрос поставил Ниллона в тупик.

«Столько, сколько я ее помню».

— Давно ли? Сложно сказать... Такое ощущение, что она хочет, чтобы я перестал ходить на лекции профессора Хидена.

— Ты хотел сказать: чтобы ты перестал общаться с профессором Хиденом?

«Ты всегда был жутко проницателен, отец».

Ниллон никогда не расценивал профессора Хидена как своего друга – на его взгляд дружба между ними была невозможна из-за колоссальной разницы в возрасте, но он все-таки осознавал, что некое родство душ неразрывно их связывает.

— Называй это как хочешь, — бросил Ниллон, — но, похоже, профессор ее просто бесит.

— Она в этом не одинока, — усмехнулся отец. — Многие в этом городе недолюбливают старика: Райджес Хиден имеет такой склад ума и является носителем таких мыслей, которые едва ли разделяют даже мудрейшие из живущих. И что самое поразительное, он не боится высказывать их на публике. Мое мнение ты знаешь: я рад, что ты общаешься с ним. Он не из тех, кто будет отмалчиваться в стороне, когда вокруг творится сущий хаос. Такие люди способны будоражить душу и разум! А ведь это и есть жизнь! Мне ли тебе объяснять, Нил?

Отец перевел дух.

— Ну а что до матери… Она смотрит на вещи со своей башни, а ты – со своей. Одна из самых больших ошибок в жизни – пытаться угодить всем и каждому. Когда человек мыслит самостоятельно, всегда найдутся те, кто его осудит – ведь большинство привыкло жить по указке тех, кто богаче и сильнее их.

Ниллон ожидал от отца примерно таких слов, но он все же был рад услышать их.

— Ты совсем не глупый парень, Ниллон, — Омунд положил руку на плечо сына, — но ты еще не нашел своего пути. Кто знает, может, именно Хиден поможет тебе в этом. Признайся, – хотя бы самому себе, – ты ведь не хочешь до конца своих дней прожить в этом городе зевак и торгашей?

«Если бы я только знал, отец. Если бы я только знал, чего я сам хочу...».

— Спасибо, пап. Ты всегда был на моей стороне.

Отец хотел было что-то добавить, но не стал.

— Кстати! — воскликнул библиотекарь, когда сын уже повернулся к нему спиной и сделал несколько шагов в сторону выхода, — Совсем забыл тебе сообщить! Мне предлагают место в Городском Совете!

Ниллон воззрился на отца с изумлением.

— Да, да, — закивал Омунд. — Я, правда, пока не дал согласия...

— В молодости ты мечтал об этом. А кто предложил тебе место?

— Остались знакомые... Еще с юношеских пор.

«Отец вступит в Совет? Примет участие в управлении городом? Интересно... Впрочем, довольно сложно представить его в этой роли». Омунд прервал размышления сына:

— Ах, да, и еще. Ты слышал о том, что творится в мире? Аклонтисты направили ноту в Кариф. Хотят навязать им свою религию.

В первые мгновения Ниллону показалось, что только что отец сказал о вещах, относящихся к каким-то далеким землям, и все эти события никак не изменят размеренный уклад жизни тихого приморского городка, однако вскоре он почувствовал, как его лицо наливается кровью, а челюсти сжимаются в бессильном гневе.

— Карифяне ведь не пойдут на это? Верно, отец?

Омунд покачал головой.

— Карифяне в меньшинстве. И если они примут аклонтизм, у нас уже не останется выбора...

— Нас много! — с жаром уверил Ниллон. — Карифяне, люди Побережья: мы – свободолюбивый народ, и не позволим навязывать нам сиппурийских богов! Геакронцы, хотя и живут под пятой тирана, но, думаю, тоже выступят против аклонтистов!

— Что ж, — вздохнул Омунд, — историю писать молодым. Я устраняюсь. Смею лишь надеяться на то, что я пролил на тебя свет просвещения в достаточной степени, чтобы ты не наделал по молодецкой горячности лишних глупостей.

— Твой вклад в мою жизнь ни с чем не сравнить, отец.

И, чтобы не съезжать на сентиментальности, Ниллон поспешно добавил:

— Ладно, я, наверное, схожу еще прогуляюсь. Загляну к тебе, как дочитаю про Гаюхварта!

«Надеюсь, он не заметил дрожь в моем голосе...»

Омунд Сиктис кивнул, расплывшись в кривой улыбке.

Несмотря на произнесенную перед отцом речь, полную страстной решимости, Ниллон покидал библиотеку с тяжелым сердцем. Аклонты... Это чужеземное, жуткое слово свинцовой иглой пронзало его сознание. Вера, взявшаяся из ниоткуда почти полтора века назад... и покорившая мир. Страны Роа, не признавшие Святых Аклонтов своими богами, можно было перечесть по пальцам одной руки.