Эхо моей судьбы - [3]

С горы сползают языками

Белее белого снега,

Холмы оранжевыми лбами

Сжимают речки берега.

Зеленоглазая ворчунья

Бежит, сверкая, смотрит ввысь,

Где тонкий серпик новолунья

Как раз над омутом повис.

Он серебрится мягким светом,

Бледнея, тает в небесах

Ночным рассеянным приветом,

Как эхо тихое в горах.

Средь жухлых трав сияет зелень

И первоцветы тут и там…

И засквозил февраль апрелем

По чутким, зябнущим садам,

Где ветви тонкие воздушно

Рисуют чёрные штрихи

На мире ленно-равнодушном,

Где спят деревья и стихи.

«Объял туман лощины и поляны…»

Объял туман лощины и поляны,

Молочной мглой наполнил окоём…

Полынной нотой в сладости духмяной

Ты прозвучал в сознании моём.

Что это было, — правда или небыль,

Я до сих пор не в силах распознать,

Но потемнело над горами небо,

И ливень чувств моих струится вспять.

Есть только шаг от страсти к обожанью

И от любви до ненависти — шаг.

Не много стоят все твои признанья,

Коль сам в себе не властен ты никак.

То равнодушно ты смотрел, то жадно

Пытался губ моих найти ответ…

Теперь же мне неловко и досадно

За свой безумный мимолётный бред.

Каприз души, иль просто наважденье?

Твой образ стёрся, словно не бывал…

И лишь остались смутные сомненья, —

Мне Бог иль чёрт любовь мою послал…

Осенняя песня

Кровавая листва неведомых растений

Сползает с кладки стен потоками огня,

И ходят меж домов, обнявшись, наши тени,

Но будь же терпелив и не целуй меня!

Пустынны острова, покинутые летом,

Лишь ветры здесь живут в потоках октября.

Пусть залита земля искристо-винным светом,

Но осень сторожит здесь золото не зря.

Заплачут небеса и вымокнут долины,

И мы, укрывшись тут, забудем обо всём

У жаркого огня в укромной тьме камина,

А осень пусть кропит неласковым дождём.

Кровавая листва неведомых растений

Сползла со старых стен потоками огня.

Давай отпустим в ночь скорее наши тени,

Не думай ни о чём и поцелуй меня!

Всё было только сон

Мне грезится порой волнующе и праздно

Твой беззаботный смех в тумане бытия,

Последнее «прости», и мой призыв напрасно

Пронзает толщу лет и дальние края.

Ты помнишь, плыл рассвет, едва касаясь крыши,

И в капельках росы ломаясь и дрожа…

А ты в который раз, увы, меня не слышал,

И подносил мне яд на кончике ножа…

Расплывчато в душе томилось узнаванье

Ненужных пылких слов, безумных и хмельных.

Не стоили труда тебе твои признанья,

Не мне одной шептал ты не однажды их.

Твой голос был таким насмешливым и властным,

Будя во мне искус, неведомый уму…

Но я в твою любовь поверила напрасно

И сердца своего доселе не пойму.

Всё было только сон и мимолётный морок,

Умчались в пустоту заветные мечты…

Но ты мне, как тогда, необъяснимо дорог,

Хоть сожжены навек из прошлого мосты.

Песня боли

Преисподняя чувства тебе не знакома,

Ты за мной не последовал в эту юдоль.

Сердце гложет печаль, душу точит истома,

Захлестнули сознание горечь и боль.

Что случилось со мной на далёкой чужбине?

Не хотела бы знать я такой новизны.

Буря тяжких сомнений бушует отныне

Так навязчиво-вязко в кругу тишины.

Запрокинется небо горячею синью

Над моей неуёмной седой головой…

Всё мне чудится поле и тропка с полынью,

По которой я снова шагаю домой.

Здесь красиво и мирно, всё дышит покоем,

Ни морозов, ни жалящих щёки ветров,

Но сердца холодны. Мысли кружатся роем,

И грядущего вновь непрогляден покров.

Где-то там, над просторами нищих проплешин,

Над лесами дремучими, еле дыша,

Кружит птицей тяжёлой, чей лик безутешен,

Прогневившая Господа-Бога душа.

И кричит она голосом боли и гнева,

Что любовь её там и покой её там,

Где тягучего слышатся ноты распева,

Где и горе, и радость навек пополам.

Только эхо ответствует скорбному крику.

Может, сплю, наяву не изведав ни мук,

Ни любви этой каторжной, боли великой…

Вот проснусь, и не станет на свете разлук.

Снова что-то не ладится, как несмыканье.

И в горячечном шёпоте прожитых лет

Я никак не расслышу былые признанья,

И чужая сторонка вновь застит весь свет.

Песня памяти

Ветер клонит порывами травы,

Полыхает над полем гроза…

Горше горечи, пуще отравы

Губы мне оросила слеза.

И никто здесь не скажет, откуда

Налетела великая мгла,

На душе появилась остуда,

Как узоры на глади стекла.

А печаль, словно жёрнов на шее,

Хочешь, — в омут, а хочешь, — с горы…

Сердце бьётся всё глуше, ровнее

И совсем не приемлет игры.

Растворилась любовь в междометьях,

В перекрёстных обидах и лжи…

И уже на владычество метит

Ветер, молний вонзились ножи

В горизонт, и распластанно стонет

Под громами, колеблется даль…

И вот-вот над землёю уронит

Ливень свой непочатый грааль.

Под вершинами, крытыми лесом,

Над моею седой головой,

Вновь смеются, куражатся бесы,

И вот-вот совладают со мной.

Пропади же ты пропадом, память,

Не хочу ничего вспоминать.

Душу вновь умудрилась изранить,

Хорошо хоть ещё — не продать!

«Я летаю во сне и кульбиты мои невесомы…»

Я летаю во сне и кульбиты мои невесомы,

Словно груз одиночества выпал сегодня не мне.

Я пронзаю пространство вдали от родимого дома

И сгораю, как бабочка, в звёздном холодном огне.

Это гордость моя стережёт мои сонные очи,

Только смежу — и в путь, в фантастический странный полёт…

Жизнь, как якорь, на цепь мою душу к земному торочит,

До земного охоча, всё мимо и мимо снуёт.

Что ты медлишь, Господь, оболочка моя обветшала,

Небезгрешную плоть, будто кокон, пора разломать.