Эхо и империи - [6]

Она жестом велела одному из личных гвардейцев подать два бокала. Как только я с благодарностью сжала один из них в руке, королева взяла мою ладонь в свою руку.

– А теперь пойдем со мной, милая. Хочу показать тебе кое-что, что, на мой взгляд, ты сочтешь весьма интересным.

Королева повела меня обратно в просторные, блестящие коридоры галереи. Несколько утвержденных королевством репортеров стояли неподалеку и делали снимки. Я сосредоточилась на том, чтобы держать спину чуть прямее и улыбаться чуть шире, раз уж все увидят меня рука об руку с самой королевой.

«Подавись, Хелен», – подумала я.

– Вы с Эмброузами хорошо ладите? – спросила королева по пути.

– Очень хорошо, – ответила я как можно более живо. – Селина – моя лучшая подруга, она мне как сестра. А ее отец очень приветлив и добр ко мне.

Вовсе нет. Но и монстром он тоже не был. Чаще всего он игнорировал факт моего существования, что полностью меня устраивало.

– Я знаю, что Луи был ему очень дорог, – сказала королева.

– Это правда, – с готовностью согласилась я.

Мы прошли по золотому коридору, в котором пахло сладким вином и дорогим парфюмом, и королева кивнула присутствующим, повернувшим к ней улыбающиеся лица.

Но затем, когда мы оказались в пустующем участке холла, выражение ее лица стало мрачным.

– Джослин, я уверена, ты слышала о недавней облаве на резиденцию лорда Баниона.

Я замедлила шаг.

– Я знаю, что он сбежал.

– К сожалению, это так. Пока. Ты уже видела выставку украденных им предметов искусства?

Так вот куда мы направлялись.

– Еще нет.

– Я тоже. – Она стиснула челюсти. – Я подумала, будет уместно, если мы осмотрим ее вместе, раз уж этот злодей украл у нас обеих столь много. Клянусь, Зарек Банион поплатится за всю боль, которую причинил миру.

– Хорошо, – ответила я. Но то была лишь вершина айсберга всего, что я хотела сказать: наполненной ненавистью тирады в адрес злого колдуна, который с помощью противоестественного владения магией причинял вред любому, кто встречался ему на пути.

Художественная выставка расположилась в дальнем конце коридора, в комнате, охраняемой четырьмя королевскими гвардейцами. На первый взгляд она походила на любую другую комнату в галерее: стены украшало несколько картин в золотых вычурных рамах, в витринах мерцало несколько драгоценностей, а у стен красовались статуи и другие предметы роскоши.

Мой взгляд тотчас привлекла маленькая золотая шкатулка, напомнившая шкатулку для драгоценностей, подаренную отцом после смерти матери, когда мне было четыре года.

На крышке моей шкатулки было выгравировано мое имя и бабочка, которую нарисовала мать. В ней я по сей день хранила любимое кольцо и ожерелье.

На этой же шкатулке была другая гравировка – глубокие геометрические формы, переплетенные между собой.

– Боже милостивый, – прошептала королева.

Я повернулась посмотреть, что же вызвало у нее такую реакцию.

Она стояла перед портретом красивого юноши с русыми волосами и голубыми глазами.

– Ваше Величество? – нерешительно обратилась я.

Лицо королевы побледнело, пока она рассматривала картину.

– Не думала, что увижу ее снова, но благодарна, что ее вернули.

У меня перехватило дыхание, едва я осознала, на что смотрю. Вернее, на кого.

Сын королевы, принц Элиан. Ее единственный ребенок. Ему было семнадцать, как и мне сейчас, когда лорд Банион убил его шестнадцать лет назад. Призвав темную магию, Банион поджег дворец неистовым, чудовищным пламенем, которое унесло сотни невинных жизней, в том числе и жизнь принца.

Королева Исадора овдовела за десять лет до этого события, когда ее муж, принц Грегор трагически погиб. Принц Элиан был единственным живым членом ее семьи и наследником трона.

А злой колдун забрал его у нее.

– Мне очень жаль, – сказала я.

Она кивнула, но не оторвала взгляда от портрета.

– Знаешь, ты всегда сильно напоминала мне моего Элиана. Вы оба волевые и очень умные молодые люди.

– Я бы с удовольствием с ним познакомилась, – сказала я.

– Да. – Ее взгляд стал отрешенным. – Я бы на все пошла, чтобы спасти жизнь сына, на все. Заплатила бы любую цену.

– Конечно, пошли бы, – согласилась я.

– Банион поплатится, – проговорила она сквозь зубы. – Я отниму у него все, что ему дорого. А потом, когда он снова предстанет передо мной, буду слушать его мольбы о прощении и со смехом смотреть, как он умирает.

Это была не та уравновешенная правительница, которую жители империи видели у себя в ленте новостей. А пугающая и жестокая женщина, которая все еще горевала по своему сыну, как и все эти годы. Так же глубоко, как я скорбела о смерти отца.

– Прекрасно вас понимаю, – твердо сказала я.

С мгновение она смотрела на меня с жесткостью во взгляде, но вскоре он смягчился.

– Да, конечно, понимаешь. – Она потянулась и сжала мою руку. – Джослин, выступив вечером с речью, я сразу же вернусь во дворец, но настаиваю, чтобы ты навестила меня в самое ближайшее время. Мне попросту необходимо, чтобы рядом со мной вновь был кто-то юный, как ты, полный света и жизни. Я считаю своим долгом начать приглядывать за тобой, милая.

– Почту за честь, – ответила я со всей серьезностью.

– Побудь здесь минутку наедине с мыслью о том, что даже самая темная и опасная магия может быть и будет побеждена добром и правдой. А потом приходи послушать мою речь. Она слишком длинная, но непревзойденная, уж поверь мне.