Ехали цыгане... - [48]
Ц ы г а н е. Ефим Васильевич… Не делай беды, пропадешь.
М а р ф у ш к а (подходит к Ефиму Васильевичу). Встань, Ефимушка. Не дразни их.
Е ф и м В а с и л ь е в и ч встал на колени.
С и л а Ф о м и ч (становому). Читай!
С т а н о в о й (развертывает бумажный свиток с большой печатью, читает). Цыгана Ефимку… со всеми его тряпишками, живностью… и буде у него жена и дети… отписать от казны и приписать в крепостные… его милости… столбового дворянина Фадей Денисыча Сугробина. (К Ефиму Васильевичу.) Понятно?
Г о л о с а ц ы г а н.
— Что ж это?
— Они обманывают!
— Продали!
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Обман это, барин.
С и л а Ф о м и ч. Что ты сказал, холоп?
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Бумага обманная. Казенные мы!
С и л а Ф о м и ч. Эко дело! Пела пташечка на ветке да попала в клетку. Отныне тебе Фадей Денисыч и бог, и царь, и судья. Собирайся живо на скотный двор! (Марфушке.) А тебя, красавица, велено срочно, на перекладных доставить в усадьбу, к его милости барину.
М а р ф у ш к а. Ефимушка…
Т и м о ф е й Ф е д о р о в и ч. Барин, Сила Фомич… (Становому.) Ваше благородие!.. Ослобоните… Обрачились они с Марфой… только вот… Помилуйте!..
С и л а Ф о м и ч. Поздно миловать. Не захотел получить серебром, получай — топором! (Марфе.) Идемко-сь, поживей!
С т а р у х а. Батюшка барин! Пожалей… побойся бога!
С и л а Ф о м и ч. Э-ва-а! Я ближе бога-то, ан твой Фимка меня не побоялся… Супротив моей воли пошел. Становой, возьми-ка девку!
Становой подошел к Марфе.
М а р ф у ш к а (вцепилась в ноги Силе Фомичу). Не пойду!
С и л а Ф о м и ч. Не пойдешь? Куда ж ты денешься?! Вот она, купчая! Егорка-бурмистр за хлопоты Рэндыша взял. Не шутка!
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Рэндыша?
С и л а Ф о м и ч. Тебе давали — не взял?
Все глядят на бурмистра.
Т и м о ф е й Ф е д о р о в и ч. Так это ты, Хапило, своих цыган продал?! За наше горе барыш взял?!
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Ну, запомни, Егор… Глотка воды не выпью, куска хлеба не съем, пока не увижу твоей могилы!.. Это говорю тебе я — Ефим!
Его силой удерживают цыгане.
С т а н о в о й (озлобясь). Не грози ему, дьявол! (Марфушке.) Иди-ка сюда, басурманка! (Хочет взять Марфу.)
М а р ф у ш к а (отскочила, выхватила из-за пояса нож). Не тронь! Вот пырну себя ножом под сердце!… Мертвую не возьмешь!
Ц ы г а н е (бросаются к ней). Остановись! Не надо!
Т и м о ф е й Ф е д о р о в и ч. Опомнись, Марфинька!.. Опомнись, внученька!..
Е ф и м В а с и л ь е в и ч (схватил за руку Марфу). Вот как ты?.. Сиротой меня оставить задумала!.. Отдай нож. (Берет нож.)
М а р ф у ш к а. Ефимушка… Родненький… Страшно мне…
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Стерпи!.. Не принижай себя перед ними, милости от них не допросишься. Прощай! Бог даст, свидимся!
С т а н о в о й. Проходи!
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Не троньте ее, ваше благородие. Сама пойдет. Береги перстенек. Помни — слово дала. (Отошел.)
М а р ф у ш к а (ринулась к Ефиму Васильевичу). Ефи-му-уш-ка! Ромалэ! Дедушка! Прощайте!
Сила Фомич схватил Марфу и силой отшвырнул ее в сторону.
Е ф и м В а с и л ь е в и ч. Эй, Сила Фомич!.. Убивец ты!.. Доподлинный убивец!
С и л а Ф о м и ч. А ну, собирайся! Холоп!
Становой толкает Ефима Васильевича.
Е ф и м В а с и л ь е в и ч (уходя). Ромалэ! Служить я у барина, холопствовать — не буду!
З а н а в е с.
Музыкальное вступление.
Открывается занавес.
Поздняя осень. Небо хмурое, тяжелое. Вечер. Крыльцо барского дома. Решетчатый забор. Часть беседки. Кусты с побуревшими листьями.
На сцене М а р ф у ш к а и Л у к е р ь я. Откуда-то доносится русская песня, печальная. Марфушка стоит у решетки забора, уткнув лицо между прутьями, жадно вглядывается в расстилающиеся за забором степные просторы.
Слышен голос деда: «Пасьма-атрива-ай!»
Вслед за ним слышны еще голоса с разных сторон: «Пасьма-атрива-ай!»
Доносится стук сторожевых колотушек.
Л у к е р ь я. Ишь как Сила Фомич перед барином угодничает. С того дня, как Ефимка сбежал, всех дворовых на ноги поднял. Ни днем ни ночью сна не ведают!.. Усадьбу стерегут… Да, видно, не впрок угодничает!.. Уж очень ты, сударушка, Фадею Денисычу приглянулась!.. Бережет тебя… Силе строго наказал на глаза тебе не показываться.
М а р ф у ш к а. Не буду я жить у вас…
Л у к е р ь я. Э-э-э, сударушка, будешь — коли велят!.. Чай, уж три месяца живешь.
М а р ф у ш к а. Не буду!..
Л у к е р ь я. Что ж ты, сударушка, на меня-то серчаешь? И я смолоду тоже не тронь меня была… собой ладная да веселая!.. На беду свою — пела. Услышал покойный барин, отец Фадея Денисыча, как я соловьем разливаюсь, повелел к себе привести… а у меня тоже суженый был. Любила я!.. Дознался барин и тут же его в солдатчину сдал… а меня к себе приблизил — для забавы!.. С той поры из усадьбы ни шагу!.. Увяла за стенами, как та вон рябина!.. Здесь живое не цветет!.. А ведь думала — не согнусь никогда… Ан согнули. Подневольная — и все тут. Прикажут — запоешь и запляшешь…
М а р ф у ш к а. Убегу я. И ты не углядишь. Вот только жду я от Ефимушки весточку.
Послышались голоса: «Посматривай-ай!» Стук сторожевых колотушек.
Л у к е р ь я. Слышишь?! Да и где уж тебе убежать?.. Душа, должно, на паутиночке держится… Еще, слава богу, отходилась маленько… а в первый день… внесли тебя конюхи, свет ты мой, чуть живехоньку… без разума. Думала, не отдышишься — помрешь.