Егор Гайдар - [39]

Причина интереса к темам лекций была проста: все эти современные и актуальные философы так или иначе апеллировали к марксизму. Критиковали и «развивали» марксизм, отталкивались от него. Но и вносили в марксизм новое, абсолютно радикальное содержание.

Трудно сказать, интересовала ли Гайдара эта проблематика тогда, в 1978 году, тем более что в случае Мамардашвили это были не тексты, а в лучшем случае магнитофонные записи. Но можно сказать определенно другое — любая критика марксизма его тогда интересовала очень сильно. Гайдар был, можно сказать, из последнего поколения экономистов, которые знали работы Маркса едва ли не наизусть.

Мама у Егора была ученым-историком. Маркса в своих работах ей, как и другим советским ученым, частенько приходилось ритуально цитировать.

Взяв однажды привычным образом с полки зачитанный, знакомый том «Капитала», Ариадна Павловна ахнула. Том был буквально изрисован цветными карандашами.

— Ты что сделал, Егор? — в ужасе и удивлении воскликнула она. — Зачем ты испортил книгу?

— Я ничего не испортил, мама… — сказал сын, войдя в комнату. — Это же наш экземпляр, я просто сделал пометки.

— Какие пометки?

— Синим я выделил фрагменты, с которыми согласен. Красным — с которыми не согласен. Зеленым — над которыми еще надо подумать.

Это случилось еще в седьмом классе.

Итак, Маркс. Затертые тома студенческих лет, знаменитый трехтомник 1970–1974 годов издания, с самым зачитанным первым томом — стояли (и до сих пор стоят) на полке в рабочем кабинете Гайдара в Институте экономической политики. Рядом с «Анти-Дюрингом» Энгельса, с несколькими работами Михаила Туган-Барановского в дореволюционных изданиях и современной литературой о марксизме.

Собственно, с «Капитала» началась научная карьера Егора. Точнее, с задиристого спора о Марксе с преподавателем, который вел спецсеминар.

Молодой доцент Виталий Исаевич Кошкин увидел поднятую руку. Круглолицый юноша вежливо, но твердо заявил, что преподаватель неправильно трактует положение Маркса о соединении науки с производством. Кошкин предложил второкурснику Гайдару встретиться неделю спустя на том же семинаре и сверить точность цитат. Доцент прибежал домой сильно обеспокоенный — не хватало еще опозориться перед студентами! Открыл «Капитал», нашел цитату — и выдохнул: все правильно. Спустя неделю Гайдар нехотя признал свою ошибку, но, исписывая доску формулами, стал доказывать, что «вообще-то Маркс был не прав». Это Кошкина, конечно, тоже несколько поразило.

Преподаватель пригласил Гайдара в студенческий кружок, а затем предложил писать курсовую по кафедре экономики промышленности.

Экономика. Что читал в эти годы молодой Гайдар?

Молодые экономисты тогда читали Мансура Олсона и, в частности, его классическую работу «Логика коллективных действий». Но главное — они читали в английском переводе «Антиравновесие» (1971) и «Экономику дефицита» (1980) венгра Яноша Корнаи. Это в социалистической Венгрии он издавался свободно и продавался в книжных магазинах, а вот в СССР его можно было найти только в виде инионовского ксерокса. «Экономику дефицита» журнал ЦК КПСС «Диалог» решится печатать фрагментами только в 1990 году, когда, мягко говоря, «будет уже поздно».

Собственно, ключевая мысль Яноша Корнаи — и не только в этих двух работах — состояла в том, что экономика дефицита органически присуща социализму и избавиться от нее в рамках социалистической системы нельзя. Можно бороться, но нельзя победить. Можно только перейти к экономике избытка, которая, в свою очередь, органически присуща капитализму. О том, как происходило это знакомство с Корнаи, рассказал ленинградец Сергей Васильев — на своем личном примере: «Его фамилия нам была хорошо известна, в институте мы проходили так называемый метод Корнаи-Липтака, позволявший находить оптимальные решения в задачах линейного программирования с большой размерностью. Тут, однако, выяснилось, что Корнаи не только сильный экономист-математик, но и крупный специалист в экономической теории… Я загорелся идеей найти саму книгу («Антиравновесие». — А. К., Б. М.). Нашел ее через полгода (в 1979 году. — А. К., Б. М.) в библиотеке Ленинградского отделения ЦЭМИ и прочел залпом… А “Экономику дефицита” впервые увидел в ксерокопии на руках у Сергея Коковкина весной 1982 года».

Гайдар учился в первом гуманитарном корпусе МГУ (в год окончания им университета в строй был введен второй гуманитарный, и туда переехал экономфак) — в огромной длинной «кишке», здании из стекла и бетона, тоже памятнике позднего советского модернизма, тоже циклопическом по масштабам, тоже построенном по уникальному проекту — с невероятным количеством аудиторий, кабинетов, лестниц и переходов, только, пожалуй, без архитектурных излишеств и кубических красот ИНИОНа. Отсюда до ИНИОНа, кстати, было рукой подать — от станции метро «Университет» до «Профсоюзной» ходили 130-й автобус, 47-й троллейбус, 26-й трамвай, да можно было и пешком добежать, перейдя Ленинский проспект, минут за тридцать.

Путь, проторенный многими аспирантами и студентами.

…К сожалению, в 2015 году ИНИОН сгорел. Сгорел подчистую, вместе с большинством книг, редких и уникальных. Это была огромная трагедия. Потом институт восстановили, но долгие годы вместо былого архитектурного великолепия зияла черная обугленная яма, обнесенная забором.