Егор Гайдар - [26]
Их связывало, безусловно, искреннее восхищение отца сыном — и сына отцом. Тимур видел, какой же это удивительный, ни на кого не похожий, уникально одаренный ребенок.
Видел — хотя и старался быть сдержанным. Егор понимал — такой отец есть не у каждого его ровесника. Такой большой, яркий, такой талантливый.
Так вот, читать запрещенные книги Егору разрешили очень рано. Впрочем, чтение запрещенного самиздата в интеллигентных московских семьях не было чем-то из ряда вон выходящим.
Детей даже не выгоняли из комнаты, когда взрослые вели между собой вольные, вполне антисоветские разговоры, обсуждали политику, порой с издевкой обсуждали очередные «решения партии и правительства», с ужасом — очередные посадки и процессы, с тревогой — очередные международные авантюры. Обсуждали они без всяких обиняков и сами личности «вождей СССР», портреты которых висели в каждой школе.
Детей просто предупреждали: в школе об этом не говори. Но прежнего (сталинского) страха у родителей уже не было.
Детям не возбранялось и читать самиздат, который находился в домашней библиотеке. Главное правило — не выносить из дома. Вот это было строго запрещено.
«Запрещенная» библиотека в доме Гайдаров была довольно большой по объему.
Егор читал системно. И наткнувшись в книгах на критику сталинизма, то есть Сталина, как человека, который «извратил» ленинские принципы, «извратил» социализм, он полез в первоисточник. За первозданным социализмом. Так он нашел в отцовской библиотеке «Капитал» Маркса.
…Не хотим, чтобы у читателя сложилось превратное впечатление: что та часть библиотеки, которая находилась у Гайдаров «во втором ряду» — то есть запрещенная, теневая часть книжной культуры, была лишь данью моде. Нет, поиски ответов на вопросы современности, и даже самые рискованные поиски — с какого-то момента стали насущно необходимы для советской интеллигенции.
Особенно после событий 1968 года.
В списках передавалось знаменитое стихотворение Евтушенко (вполне официального, заметим, поэта): «Танки идут по Праге, танки идут по правде»; некоторые члены партии, о ужас, отказывались голосовать на открытых партсобраниях за одобрение советской агрессии или старались в них не участвовать, ну и так далее, и так далее.
Реакция общества была большой, сложной, многоступенчатой, и она вовсе не сводилась к известному поступку диссидентов с демонстрацией на Красной площади в августе 1968-го. Нет, эти диссиденты не были столь уж одиноки в своем протесте, хотя и не все смогли выразить его так же бескомпромиссно.
Был и такой тип реакции на события 1968 года, который имел для участников отложенные последствия.
Попал в одну из таких историй и Тимур Гайдар.
Отто Лацис, известный экономический журналист 1960—1990-х годов, автор нашумевшей книги «Перелом» (тоже запрещенной, а потом и просто изъятой у автора КГБ), в 2003 году выпустил автобиографическую книгу «Тщательно спланированное самоубийство». В ней о событиях 1968 года он пишет следующее:
«Лен (Карпинский — в дальнейшем первый заместитель Егора Яковлева в перестроечных «Московских новостях». — А. К., Б. М.) предложил выйти погулять по Страстному бульвару. Заговорил сразу как с давним близким другом:
— Тимурка приходил. Он хочет шлепнуться в знак протеста.
С трудом я понял: Тимур Гайдар, знакомый Лену по работе в “Правде”, где Гайдар служил тогда собкором по Югославии, решил застрелиться, чтобы таким образом громко заявить о своем протесте против вторжения в Чехословакию.
С Тимуром я не был до того знаком, но к имени его не мог быть равнодушен. Писателя Аркадия Гайдара я любил не только в детские годы. Сообщение Лена о намерениях Тимура меня перепугало, и я сразу сказал:
— Вот уж этого не надо. Власти только рады будут, а шума поднять не дадут — никто и не узнает.
— И я ему то же самое сказал, — ответил Лен. — Но что-то же делать надо».
Этот эпизод — несмотря на какую-то излишнюю литературность всей ситуации — ключевой для понимания и общей картины событий, и того, какую роль в них играл Тимур, и собственно, для всех дальнейших линий судьбы обоих Гайдаров.
Конечно, самоубийство в знак протеста — совсем непривычная вещь для нашей политической культуры и нашей истории. Однако в советское время такие вещи случались — чего стоит самосожжение литовского диссидента Ромаса Каланты в 1972 году. Для политических культур других стран и других эпох это средство и вовсе выглядело как вполне органичное. Образованный Тимур не мог этого не знать.
Странно говорить об этом с друзьями, как-то даже дико об этом объявлять (это и выдает нервный глагол «шлепнуться» в разговоре Карпинского и Лациса), но и здесь Тимур был довольно точен в посыле — именно этот «дикий» разговор привел к серьезным последствиям для целой группы единомышленников, и в дальнейшем мы это увидим.
«Но что-то делать надо», — сказал Лен Карпинский Отто Лацису.
Словом, это был как бы очерченный в воздухе как вероятность, как возможность — жест. Жест, который мог показаться мелодраматичным, даже напыщенным, излишне нервным — но… Тимур всегда был очень точен в выборе таких жестов, всегда мог поразить друзей, «запалить костер» полемики или страстной дискуссии буквально одним словом, и этот конкретный случай также не стал исключением. Кажется, что Карпинский не совсем точно передал слова Тимура. «Я думаю даже о том, чтобы покончить с жизнью в знак протеста, настолько все это невыносимо» — так могло это прозвучать, и почти наверняка прозвучало.
«Детство Лёвы» — рассказы, порой смешные, порой грустные, образующие маленькую повесть. Что их объединяет? Почти маниакальное стремление автора вспомнить всё. «Вспомнить всё» — это не прихоть, и не мистический символ, и не психическое отклонение. Это то, о чём мечтает в глубине души каждый. Вспомнить самые сладкие, самые чистые мгновения самого себя, своей души — это нужно любому из нас. Нет, это не ностальгия по прошлому. Эти незамысловатые приключения ребёнка в своей собственной квартире, в собственном дворе, среди родных, друзей и знакомых — обладают чертами и триллера, и комедии, и фарса.
Андрей Колесников — эксперт Московского центра Карнеги, автор нескольких книг, среди которых «Спичрайтеры», «Семидесятые и ранее», «Холодная война на льду». Его отец — Владимир Колесников, работник аппарата ЦК КПСС — оставил короткие воспоминания. И сын «ответил за отца» — написал комментарии, личные и историко-социологические, к этим мемуарам. Довоенное детство, военное отрочество, послевоенная юность. Обстоятельства случившихся и не случившихся арестов. Любовь к еврейке, дочери врага народа, ставшей женой в эпоху борьбы с «космополитами».
Эта книга о типичной и в то же время очень нестандартной семье 1970-х, которой достались все атрибуты эпохи – и цековские пайки и лагерные пайки. Ее можно было назвать «записками оранжерейного мальчика» – счастлив тот, чье детство пришлось на годы застоя, чей папа – работник ЦК, а мама – преподаватель французского языка в спецшколе. Мир мальчика не только кунцевская шпана и советский хоккей, но и лето в Юрмале и зима в пансионатах для номенклатурного плебса. Фон биографии этой семьи – история самой страны: репрессии 1930-х годов, война, послевоенное студенчество, шестидесятники-интеллигенты… В этой попытке «словаря» советской эпохи почти каждый читатель узнает самого себя, предметы и понятия, из которых состояло прошлое.
Уникальность этого биографического исследования определяется уже самой темой — новая книга серии «ЖЗЛ» посвящена первому президенту Российской Федерации Б. Н. Ельцину. В этом человеке странным образом уживались два начала, которые и определяли к нему отношение в эпоху перелома. Одна часть людей видела в нем выдающегося строителя новой России, другая — разрушителя великого государства. Но кем бы он ни был на самом деле, одно не подлежит сомнению: Ельцин был востребован самой историей.
Роман «Батист» Бориса Минаева – образ «мягкой ткани», из волокон которой сплетена и человеческая жизнь, и всемирная история – это и любовь, и предательство, и вечные иллюзии, и жажда жизни, и неотвратимость смерти. Герои романа – обычные люди дореволюционной, николаевской России, которые попадают в западню исторической катастрофы, но остаются людьми, чья быстротекущая жизнь похожа на вечность.
Остросюжетная психологическая драма. Писатель Борис Минаев продолжает рассказ о жизни Лёвы Левина, героя двух его предыдущих книг – «Детство Левы» и «Гений дзюдо». Детский психолог Левин внезапно переходит грань, за которой кончаются отношения психолога и пациента, и оказывается в ситуации, близкой к человеческой катастрофе. Любовь вначале служит мощным катализатором депрессии и отчаяния героя, но в результате помогает ему выжить и выстоять, хотя против него все обстоятельства: и тяжелый клинический случай, и политика, и церковь, и моральные табу.
«Пойти в политику и вернуться» – мемуары Сергея Степашина, премьер-министра России в 1999 году. К этому моменту в его послужном списке были должности директора ФСБ, министра юстиции, министра внутренних дел. При этом он никогда не был классическим «силовиком». Пришел в ФСБ (в тот момент Агентство федеральной безопасности) из народных депутатов, побывав в должности председателя государственной комиссии по расследованию деятельности КГБ. Ушел с этого поста по собственному решению после гибели заложников в Будённовске.
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Уникальное издание, основанное на достоверном материале, почерпнутом автором из писем, дневников, записных книжек Артура Конан Дойла, а также из подлинных газетных публикаций и архивных документов. Вы узнаете множество малоизвестных фактов о жизни и творчестве писателя, о блестящем расследовании им реальных уголовных дел, а также о его знаменитом персонаже Шерлоке Холмсе, которого Конан Дойл не раз порывался «убить».
Настоящие материалы подготовлены в связи с 200-летней годовщиной рождения великого русского поэта М. Ю. Лермонтова, которая празднуется в 2014 году. Условно книгу можно разделить на две части: первая часть содержит описание дуэлей Лермонтова, а вторая – краткие пояснения к впервые издаваемому на русском языке Дуэльному кодексу де Шатовильяра.
Книга рассказывает о жизненном пути И. И. Скворцова-Степанова — одного из видных деятелей партии, друга и соратника В. И. Ленина, члена ЦК партии, ответственного редактора газеты «Известия». И. И. Скворцов-Степанов был блестящим публицистом и видным ученым-марксистом, автором известных исторических, экономических и философских исследований, переводчиком многих произведений К. Маркса и Ф. Энгельса на русский язык (в том числе «Капитала»).
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.