Его звали Отакар - [88]

Даже Ярош на этот раз шел с трудом. Тут уж не до легкой, пружинящей походки, которая его всегда отличала. Ноги его будто жгли горячими углями, но он не подавал виду. О себе Ярош не думал, его мысли были заняты теми, кто нуждался в неотложной помощи, обморозив ноги, щеки или пальцы рук. И только тогда, когда все люди его роты были осмотрены, он подозвал к себе санитарку Дануту, чтобы она посмотрела и на его ноги. Они были совершенно белые, как гипсовые. Ни единой кровинки.

— Я позову доктора, — решила она.

Но доктор Широкий уже сам вошел во временно оборудованный медпункт. Данута под его наблюдением стала сначала осторожно, потом более интенсивно массировать ноги надпоручика. Массаж помог, ноги покраснели, в них снова начала циркулировать кровь.

— Как же мне теперь наказывать подчиненных за невыполнение приказа командира, если я сам чуть было не отморозил ноги, — бросил Ярош врачу. Командир 1-й роты был всегда объективен в отношении своих подчиненных, ни с кем не панибратствовал и к провинившимся относился одинаково строго. — Хорошо, в будущем я обязательно буду осторожнее, — заверил он доктора Широкого и сестру Дануту, поблагодарил их за оказанную помощь и вышел. Он заметно хромал, но превозмогал боль.

Наказания тех бойцов, которые из-за своей небрежности лишились сапог или прожгли шинели, не заставили себя долго ждать. Командир батальона был непреклонен. Ведь на фронте это означало бы неспособность к выполнению боевой задачи. Получили соответствующие взыскания и те, кто не уберег себя от обморожений и в результате вынужден был несколько дней провести в лазарете.

Учения, стрельбы, марши, снова учения. Ежедневные нагрузки и интенсивность боевой учебы нарастали.

22 ноября, когда советский офицер связи сообщил, что на просьбу об отъезде батальона на фронт получен положительный ответ, полковник Свобода созвал совещание офицеров, чтобы вместе обсудить, что еще надо сделать и определить срок достижения батальоном полной боевой готовности. Все получили разрешение высказать свою точку зрения. Ярош, как всегда, был скуп на слова. «Я за то, чтобы отправляться на фронт как можно раньше!» И еще добавил: «Все бойцы только и разговаривают об этом, мысленно они уже воюют. Нельзя их разочаровывать. Как можно быстрее на фронт — вот мое мнение». Суть высказываний других офицеров была такой же. В конце совещания было принято решение послать телеграмму И. В. Сталину следующего содержания:

«Имею честь сообщить Вам, что 1-й батальон чехословацкой воинской части в СССР 9.12.1942 в 24.00 будет готов к отбытию на фронт. Прошу назначить отъезд батальона из Бузулука на один из участков советско-германского фронта на 10.12.1942».

Теперь уж никто в батальоне не сомневался, что принятое решение единственно верное. Правда, летом, когда было послано письмо Верховному Главнокомандующему с просьбой об отправке батальона на фронт, здесь и там возникали разговоры, стоило ли обращаться с этим вопросом прямо к И. В. Сталину. Но так думали только отдельные бойцы и командиры. Не поняли значения такого шага, да, впрочем, и не могли понять некоторые руководящие деятели в правительстве Бенеша в Лондоне и чехословацкой военной миссии в Куйбышеве. В результате командир батальона получил письмо, датированное 15 сентября 1942 года. В нем говорилось:

«Министерство национальной обороны понимает Ваше стремление добиться отправки вверенной Вам части на фронт, но оно считает крайне нежелательным, чтобы Вы сейчас обращались непосредственно к руководителям СССР. МНО также полагает недопустимым обращение к неофициальным политическим деятелям, как это было в случае с депутатом Готвальдом».

Невероятно! Вместо похвалы за инициативность в выполнении чехословацко-советского соглашения резкий реприманд. Да, это была горькая пилюля для полковника Свободы и всех честных патриотов в части, которые хотели как можно активнее содействовать поражению гитлеровских войск. Шла, таким образом, скрытая, и подчас открытая борьба, которую надо было вести со всей решительностью и непременно выиграть в интересах чехословацкого национально-освободительного движения.

Ответ из Москвы пришел без задержки:

«Ваше желание будет исполнено. Сталин».

С того момента стало очевидным, что фронт для чехословацких бойцов дело совсем уже реальное. Очень скоро покинут они гостеприимный советский тыл и выполнят торжественное обещание, которое от их имени дал их командир Клементу Готвальду 27 мая 1942 года.

В конце ноября в Бузулук приехали четырнадцать опытных советских инструкторов во главе с подполковником В. В. Ивановым. Они прибыли прямо с фронта. Там они командовали ротами и батальонами. На левой стороне гимнастерок у них позванивали ордена и медали, красные и желтые ленточки над правым верхним карманом говорили о тяжелых и легких ранениях. В Бузулук они приехали на короткое время. Основная их задача заключалась в том, чтобы быстро закончить высшие военные школы и вернуться на фронт уже в должности командиров частей и соединений. Они передавали свой богатый опыт чехословацким бойцам и командирам не только на занятиях в поле или в учебном классе у доски, испещренной стрелками и разными значками, но и в дружеских беседах.