Его звали Отакар - [87]
Из 1-й роты первым получил оружие — новый наган — надпоручик Отакар Ярош. Прежде чем положить матово поблескивавший наган в кобуру, он поцеловал его. Точно так же поступили, принимая оружие, и все его бойцы.
В тот вечер в офицерской столовой было весело. Звучали песни, то и дело провозглашались тосты. В казарме солдаты до поздней ночи любовались новенькими винтовками и автоматами: разбирали их и собирали, устраивали соревнования, кто первым разберет и соберет автомат или винтовку.
28 октября 1942 года батальон впервые построился у Пушкинских садов с оружием. На шестах трепетали чехословацкий и советский флаги. После зачтения приказа по случаю чехословацкого государственного праздника загремела музыка и батальон перестроился в колонну поротно и повзводно для торжественного марша по улицам города, где его радостно приветствовали бузулукцы.
«Это было красиво и впечатляюще, — читаем мы пожелтевшую страницу «Наше войско». — Это был первый чехословацкий военный парад в СССР и первый торжественный марш чехословацких солдат с оружием в руках начиная с 1939 года».
28 октября и 7 ноября в том году были праздничными еще и потому, что в сталинградском котле продолжали исчезать все новые и новые гитлеровские дивизии. У чехословацких бойцов было теперь такое же оружие, как и у сталинградских героев, но им хотелось иметь и такие же храбрые сердца.
Обучение личного состава не прекращалось. Начальник штаба батальона с ведома командира готовил все новые и новые занятия и упражнения, тревоги, марши с ночевкой в лесу на морозе. И все же ни одному человеку тогда не пришло в голову захныкать, что все это пустое занятие и напрасные лишения. Каждый, скорее всего, видел в том приближающийся конец закаливания, желание командования подготовить личный состав к тяжелейшим боям на фронте. Именно так были восприняты и двухдневные учения с ночевкой на открытой местности. В приказе значилось: по тревоге выйти в лес юго-восточнее Бузулука, построить там шалаши и совместить учения с выработкой у офицеров и солдат навыков проживания в самых трудных условиях.
Столбик термометра в тот день опустился до отметки тридцать градусов ниже нуля. Ничего приятного батальон, конечно, не ожидало. Батальон вышел из города, когда месяц на небе уже побледнел и над белой величественной степью занимался рассвет. Бойцы шли по непроторенным дорогам в направлении высившихся вдалеке горных хребтов. Рота Яроша прокладывала путь. Снег с каждым пройденным километром становился все глубже. Мороз прямо-таки трещал. Постепенно накатывалась усталость. Все знали, что те, кто обморозит пальцы, щеки или нос, будут наказаны. Наказан будет и тот, кто у костров прожжет себе подошвы ботинок.
Наконец-то!
Командир батальона с начальником штаба созвали командиров рот и определили им места расположения. Командиры рот, в свою очередь, собрали командиров взводов. Последовала быстрая разведка местности и вскоре зазвенели пилы и застучали топоры. Сгущавшиеся сумерки заставили бойцов поторапливаться. Им хотелось построить шалаши до темноты и развести в них маленькие костры, которые помогут им обогреваться ночью.
Ярош обходил свою роту. Кое-где он хвалил «строителей», иногда подгонял, помогал советом. Перед учениями он специально проштудировал пособие для партизан по организации ночлега на местности в условиях сильного мороза, затем поделился полученными знаниями и своим личным опытом с командирами взводов. Сейчас он внимательно рассматривал сделанные из кругляков их временные жилища и отмечал про себя находчивость ребят. Хвойные породы деревьев здесь не росли, еловых лап под рукой не было, и поэтому прикрыть щели было нечем. Не помогала даже заделка щелей тонкими ветвями, которых было в изобилии после очистки стволов от сучьев. Сухой сыпучий снег все равно проникал внутрь. У кого-то возникла идея прикрыть шалаши сверху полотном палаток. Брезент снег задерживал. Это усовершенствование быстро переняли бойцы других рот.
Ах уж эти костры! Они, конечно, давали немного тепла, но… дым от них ел глаза, воняли подошвы пододвинутых прямо к огню солдатских сапог. Под утро была объявлена учебно-боевая тревога. Началось тактическое учение. Вводная команда была такая: в тылу наших войск выброшен десант немецких парашютистов силой до роты, который нужно уничтожить. Парашютистов обозначивала рота надпоручика Янко. Ротам Яроша и Кудлича предстояло окружить диверсионное подразделение противника и уничтожить. Но тут обнаружилось, что у трети солдат прогорели подошвы сапог. Командир батальона ужасно разозлился. Мыслимо ли, при тридцатиградусном морозе бродить по снегу в дырявых сапогах! Посовещавшись со своим заместителем, он решил отменить учение. Виновных решено было наказать. Колонна батальона понуро потащилась назад. Продрогшие за ночь, невыспавшиеся бойцы лишь большим усилием воли заставляли свои ноги передвигаться.
Бузулук еще не было видно, когда порывы ветра превратились в поземку. Усилившийся ветер швырял в лица острые снежные кристаллики, слезы, выступившие из глаз, замерзали на щеках. Нельзя было даже спрятаться за поднятыми воротниками шинелей. Пробиваться через эту серо-белую беснующуюся стихию кое для кого было невероятно трудно. Люди шли, напрягая все свои силы. Они должны были идти! Должны! Иногда резкий порыв ветра валил ослабевших бойцов с ног. Образ хорошо протопленной казармы, всплывавшей в помутневшем сознании бойцов, служил для них своего рода допингом. Но хуже всего было тем, кто прожег себе шинель или сапоги: дома их ждало взыскание.
Вошедшие в настоящий сборник рассказы чешских писателей посвящены героической борьбе чехословацкого народа против фашистских захватчиков и мирным будням воинов современной чехословацкой Народной армии.Авторы рассказывают, как в огне совместной борьбы с гитлеровцами росла и крепла дружба чехословацкого и советского народов, раскрывают богатый внутренний мир воинов дружественной чехословацкой Народной армии, показывают их высокие боевые и моральные качества.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.