Его звали Отакар - [37]

По рядам проносятся возгласы:

— Слышите стрельбу? Звуки доносятся как будто с востока. Это, наверное, русские.

Штабс-капитан Гроссман остановился. Офицеры технической роты столпились около него. Сзади доносится топот лошади и скрип повозки, реквизированных у местного населения для нужд группы.

— Я не знаю, господа офицеры, — говорит неуверенно Гроссман, оглядываясь по сторонам, — продолжать ли нам идти вперед или подождать… — Никто не проронил ни слова. Все молчат, потому что не знают, как сделать лучше.

— Вот те раз! — прогудел Ярош, наклонившись к Шмольдасу. — Командир — и не знает, что делать! Я пойду посмотрю, что там впереди, — громко сказал он и исчез в темноте.

Голова колонны приближается к какой-то деревне. На фоне неба темнеют крыши домов. Штабс-капитан Фанта, шедший впереди колонны, бросил Ярошу, вынырнувшему из темноты:

— Я думаю, что село называется Раковиец.

В этот миг в небо с шипением взлетела ракета, окрасив местность неестественным зеленоватым цветом. Чехословацкие бойцы инстинктивно бросаются на землю. Ракета погасла, после чего стало как будто еще темнее.

Длинная, похожая на черную змею колонна вползает в деревню. Ни на улице, ни в домах ни звука, ни огонька, будто деревня вымерла.

— Слышите? — насторожился Ярош и остановился. — Русские.

Где-то на другом конце деревни гудели моторы грузовых машин. А может, танков? Взлетели еще несколько ракет и в ту же минуту затрещали выстрелы из винтовок. Люди рассыпались в разные стороны, спрятавшись в ямках, за заборами. Высоко над их головами с жужжанием проносятся пули.

— Они же так перестреляют нас! — взвизгнул кто-то.

Но пули летели высоко.

— Не стрелять! — громко крикнул на ломаном русском языке Фанта.

Но огонь не прекратился. Одна из пуль просвистела рядом с головой Яроша.

— Не стрелять! — набрав полные легкие воздуха, снова закричал штабс-капитан. — Мы чехи! Здесь чехи! — Слова офицера терялись в грохоте стрельбы.

— Наверное, они приняли нас за немцев. Иначе не знаю, как и объяснить, — проговорил Фанта.

Ярош, слышавший эти слова, мгновенно отреагировал. Он быстро нашел палку, привязал к ней кусок белой ткани, очевидно, свой носовой платок или рубашку, вышел из укрытия и замахал ею, подняв высоко над головой. Кто-то из бойцов очень кстати осветил белый флаг карманным фонариком, и он стал виден издалека.

Стрельба прекратилась. Ярош с Фантой пошли вперед в качестве парламентеров.

Если бы мать Яроша увидела сына в ту минуту, когда он, презрев всякую опасность, встал во весь рост, она бы, наверное, сказала: «Вот такой он, мой сын!» После войны она скажет:

«Он с самого раннего возраста был бесстрашный. Не боялся темноты. Помню, как он совсем маленьким мальчиком бегал ночью за врачом. Ота любил играть с маленькими детьми, но со своими сверстниками, бывало, и дрался…»

Одним словом, он такой, какой есть. И никогда не будет другим.

Причина стрельбы в деревне Раковиец, конечно, быстро выяснилась. Передовой отряд красноармейцев, установив, что в деревню входит какая-то колонна, решил, что это вооруженная группа польских националистов, которые, воспользовавшись хаосом, возникшим накануне окончательного развала польского государства, бродили по еще не занятой территории на востоке, нападая на украинские и белорусские деревни, колонны красноармейцев. Никто из чехов и словаков не был убит или ранен, потому что советские солдаты вели, по сути дела, предупредительный огонь.

Главным в данную минуту было то, что группа чехословацких военных эмигрантов достигла цели своего марша. Она встретилась с Красной Армией, избежав пленения быстро продвигающимися немецко-фашистскими войсками. Штабс-капитан Фанта сообщил советскому командованию, что по поручению подполковника Свободы он ведет бойцов чехословацкого легиона на советскую территорию, где они хотят попросить политического убежища.

Произошло то, что обещал полковник Рыбалко. Чеха и словаки были приняты как союзники и друзья.

9

Они сложили в кучу оружие — старые винтовки системы «Маузер», выданные им для несения караульной службы и несколько пулеметов. Бойцы избавились и от различных военных материалов, которые в данную минуту были им ни к чему, и немного отдохнули. К ним наконец пришло спокойствие. Они с интересом осматривали солдат в длинных шинелях и с островерхими буденовками на голове, пытались вступить в разговор с ними. Красноармейцы сначала посматривали на них с подозрением.

— Чехословацкий легион? Что это такое?

— Войско.

— Ага, значит, армия. Понятно. А почему на вас нет формы?

— Нам ее еще не выдали, не успели.

— А что вы делаете здесь?

— Мы хотели сражаться против немцев, за освобождение нашей республики, понимаешь, товарищ?

— Да, да, я понимаю. Но почему только сейчас, почему не в прошлом году?

— Мы маленький народ, видишь, в чем дело.

— Чепуха! Наша Красная Армия пришла бы вам на помощь. У нас на Украине стояли дивизии в полной боевой готовности… А вы не захотели… Нет, не вы, а ваше капиталистическое правительство не захотело, правильно я говорю?

— Конечно, народ бы стал воевать за свою родину и с радостью бы принял вашу помощь.

Образовались группки беседующих, радостные рукопожатия прерываются возгласами.