Его величество Человек - [54]

—Мама, ты что? — с испугом спросил Мехринису Витя.

—Да так, сама с собой разговорилась, сынок,— горько усмехнулась Мехриниса.— Сарсанбай! Дети! Давайте чистить тыкву!

Это занятие стало уже привычным для детей, но лучше других с ним справлялся Сарсанбай. Зато Остап и Витя стали непревзойденными мастерами по чистке свеклы. Галя и Абрам обычно собирали в корзину кожуру и следили за очагом. Для всех находилось дело. Только маленькая Леся путалась под ногами, вмешивалась во все и при этом умудрялась испачкаться с ног до головы. Мехриниса смотрела на детей и радовалась: большая у нее семья, дружная!

Отдыхал душой дома и Махкам-ака. Придет с работы усталый, выжатый как лимон, вроде и шевелиться-то сил нет, а посмотрит на веселые детские лица, прикоснется к шелковистым волосикам Леси, и, кажется, кровь начинает быстрее течь в жилах. Чувство блаженства охватывает кузнеца, он готов снова идти в кузницу и работать еще смену... Но надо помочь Мехринисе — это Махкам-ака хорошо понимал. Чаще всего кузнец брал на себя заботу о покупках на базаре. Правда, ходил он по базару долго, а покупал все втридорога, за что и попадало ему от жены. На базар Мехриниса старалась теперь ходить сама, но возвращалась всегда печальная и неразговорчивая. Мешок нынче трудно было наполнить продуктами доверху, а пачка денег таяла на глазах — не оставалось даже на спички. Однажды не осталось и на трамвай. Мехриниса заметила это не сразу, вошла в трамвай, и тут вдруг обнаружила, что платить нечем. Краска залила ее лицо. Она хотела вместо денег отдать кондукторше купленный картофель, но кондукторша, видно, узнала ее и поняла, в чем дело. «Заплатите в следующий раз»,— сказала она и быстро отошла от Мехринисы.

До сих пор Мехриниса вспоминает и другую историю, которая произошла с неделю назад. И, вспоминая, то смеется, то плачет.

Мехриниса возвращалась с базара. В одну руку взяла мешок со свеклой, в другую — с кукурузой, а тыкву пристроила на голове. С такой ношей она подошла к книжному магазину. Немолодой продавец отложил газету, снял с головы Мехринисы тыкву, помог сложить в угол мешки и, видя, что женщина устала, любезно предложил ей присесть. Мехриниса охотно опустилась на табурет, вытянула усталые ноги.

—Хочу детям купить книги, тетради, отец,— сказала она, вытирая пот со лба.

—Пожалуйста, мать. Какие книги, тетради? — Продавец только теперь понял, что женщина зашла не для передышки, а за покупками.

—Буквари для первого класса.

—Вот, мать.— Продавец подал ей книгу.

—Дайте три,— попросила Мехриниса,— и на русском языке.

—Пожалуйста,— перебирая книги и с удивлением, поглядывая на покупательницу, ответил продавец.

—Мне нужны еще тетради, чернильницы, ручки.

—Пожалуйста.

Продавец сложил книги и тетради в стопку и начал щелкать на счетах. Мехриниса полезла в правый карман безрукавки за деньгами, но кармана не оказалось — он был срезан.

—Ой! — в ужасе воскликнула Мехриниса.

—Что случилось, мать?

—Ничего...— Мехриниса с трудом взяла себя в руки.— Зря побеспокоила вас. Отложите мне все это. Я приду через несколько дней и заберу,— как можно спокойнее сказала она.

«Ей тяжело нести, решила взять в другой раз»,— подумал продавец, но, заметив, что женщина нервно роется в карманах, понял, что деньги пропали.

—Что случилось, мать? Не стесняйтесь, говорите!

—Деньги я выронила,— виновато сказала Мехриниса, стараясь закрыть рукой срезанный карман.

—Много ли было денег, мать?

—Одна тридцатирублевая.

Продавец сочувственно посмотрел на покупательницу и вышел на улицу.

—По какой дороге вы шли?

—Да разве найдется, отец!

—Без надежды — один шайтан.— Продавец пошел по тротуару, внимательно глядя под ноги.

—Не утруждайте себя, отец! — печально пробормотала смущенная Мехриниса.

Продавец прошел до угла и вернулся.

—Видимо, деньги вы уронили на базаре, мать.

—Ладно, отец.

—Э-э,— протянул продавец и вдруг сказал:— Книги вы забирайте, деньги отдадите, когда пойдете в следующий раз на базар. А вот вам мелочь на трамвай.— Он протянул Мехринисе три монеты.— Не стесняйтесь, мать, не стесняйтесь... Хорошая вы женщина: у вас такая тяжелая ноша, а вы еще выполняете чью-то просьбу.

Мехриниса не могла понять, о чем говорит продавец. Вопросительно посмотрела на него.

—Я догадываюсь, мать, что книги вы купили не для себя. Хотите выручить знакомых, да?

—Нет, отец. Купила для своих детей.

Как?!

—В школу идут трое. Поэтому и попросила всего по три...

Продавец уставился на Мехринису, пытаясь уяснить, почему же эта странная узбечка покупает русские буквари.

—Пусть будут здоровы ваши дети, пусть здоровы будут... Пусть доставят вам спокойную жизнь.— Так ничего и не поняв, продавец помог Мехринисе поднять мешки, и она медленно двинулась к трамвайной остановке.

Едва Мехриниса скрылась, как продавец вдруг все вспомнил. «Да ведь это жена того самого кузнеца! Эх, а я-то, недотепа, не сообразил сразу». Он перерыл кипу старых газет и нашел страницу, где на фотографии в окружении старших детей сидели муж и жена. Младшие разместились у них на коленях. «Она самая. Деньги за книги и тетради не возьму. Пусть это будет подарком ее детям...»

А Мехриниса всю дорогу думала о добром продавце и о том неизвестном, который срезал карман: кто он, этот жулик, и как докатился до такой жизни? Странно, почти не было жалко денег, жалела Мехриниса лишь маленькие щипчики для подравнивания бровей, служившие ей с девичьей поры.