За время Сережиного рассказа Таня окончательно успела прийти в себя. Запахнула махровый халат и, поджав ноги, уселась в кресло, а голову обмотала полотенцем.
— Ну что же, Алена Робертовна права. Некоторые преступления лучше не замечать. Тогда и жить будет легче.
— Ладно, Тань. Ты же ведь не согласна!
— Согласна или не согласна — не важно. Я в этом деле больше не участвую!
— Ну правильно, Тань. Я тоже теперь против. Но все-таки узнать-то надо!
А как же иначе? Ведь надо же трясануть того человека: «Гляди, подруга! Первый раз прощается, второй — запрещается…»
Он хотел это все сказать Тане. Она заговорила сама — спокойно, насмешливо:
— Лично мне узнавать ничего не надо. Я и так знаю. Какая-нибудь детская месть Алене… Для меня это слишком мелкая рыбешка!
— Что за мелкая рыбешка? — тихо спросил Сережа. — Про кого это ты говоришь?
— Да ни про кого конкретно. Просто — мелкая рыбешка!
— Что-то не понимаю тебя! — Досада прижигала его изнутри, словно кусок сухого льда. — Мелкая… Тебе что, наесться надо?
Сказал и понял: такие слова задаром не проходят…
— Нет, наесться мне не надо. Я хотела поймать ее и препарировать.
— Чего-чего?!
— Препарировать — это значит разрезать и узнать, что внутри. А мелкую рыбешку мне препарировать неинтересно!
— А ты не слыхала, Тань… — Сухой лед внутри жег и морозил его уже почти нестерпимо. — Ты не слыхала случайно, что люди не жуки и не лягушки, чтобы их… препарировать!
— Ну, во-первых, и жуки, и лягушки, и люди внутри устроены примерно одинаково — вот ты, видно, об этом не слыхал! Однако мы завели… — она холодно замолкла на секунду, — слишком длинный разговор!
И затем Сережа услышал короткие гудки. Хотел грохнуть трубкой обо что-нибудь потверже, но вспомнил давний рассказ бабушки про какого-то там султана, который специально держал пленников, чтобы можно было их казнить, когда зло берет или зуб разболится.
На самом деле такого султана в природе не существовало. Бабушка его придумала в воспитательных целях.
Сережа, который с раннего детства не хотел быть похожим на того султана-болвана, аккуратно положил трубку на железные телефонные рога, вышел из будки. Школа все так же висела над ним темной громадой. В душе дымился ядовитый сухой лед. И все-таки есть справедливость на свете, должно было случиться с Сережей что-нибудь хорошее — в награду. Или хотя бы что-то неожиданное. И оно случилось!
— Крамской? Это ты, Крамской?
Сережа обернулся, но не вздрогнул. Потому что голос был совсем не страшный. Девчоночий. И надо сказать, волнующий. Это был голос Марины Коробковой.
Сережа сразу увидел ее и невольно удивился, как тихо она подошла — вообще словно бы тут стояла не двигаясь целые полчаса.
Сережа увидел ее короткий плащ с капюшоном — почти как средневековая накидка, сапоги и белые колготки из-под плаща.
И еще ему показалось, что он видит Маринкины глаза. Но с такого расстояния, и в такой темноте, и под капюшоном… Нет, это, конечно, было чистой фантазией. А Сереже казалось все-таки, что он видит!
Здесь надо несколько слов сказать о Марине Коробковой, вернее, о Маринке. Потому что для кого-то она, может быть, и важная особа, но для нас-то с вами — обычная девочка.
Дело в том, что Маринка жила в доме напротив Алениного. То есть в том самом, из которого Таня и Сережа вели однажды наблюдение за Алениными окнами. И даже более того! Активный пенсионер, который гонял двух детективов с этажа на этаж, был не кто иной, как родной Маринкин дедушка.
Одним словом, бывают в жизни совпадения! Впрочем, они не так уж и невероятны, если учесть, что все действующие лица разыгрывающейся драмы жили в одном микрорайоне.
Когда Маринка спросила у деда, чего это он там ворчит, а дед ответил, что, мол, слоняются по подъезду какие-то юные лоботрясы, в сердце Маринки сразу залезло подозрение: уж не Годенко ли, получивший в свое время ее отставку.
Пугнув под диван попавшегося по дороге кота. Маринка припала носом к стеклу. И хотя вечерело, она своим безошибочным глазом сейчас же рассмотрела Крамского!
Таня Садовничья, как на грех, шла немного впереди — по начальственной своей манере, да и она, как мы помним, была на Сережу сердита.
Крамской, значит… Так-так-так! А в школе никакого внимания! Будучи человеком абсолютно современным, Маринка не верила ни в какие чудеса, а также и в получудеса, то есть в совпадения. Для нее все было совершенно очевидно: Крамской приходил, чтобы… Маринка прищурила глаза, которые среди шестых классов принято было считать зелеными, и усмехнулась.
Следующие два дня она буквально диву давалась, как же Крамской ловко умеет маскировать свое неравнодушие!
А Маринка, между прочим, достаточно разузнала о нем. Слухи о Сереже ходили странные: будто он учится в какой-то особой вечерней разведческой школе. Маринка этому, естественно, не поверила. Однако на всякий случай попробовала осторожно поспрашивать отца: в принципе бывают такие учебные заведения или нет.
Отец ее, когда Маринка вошла к нему в кабинет, тяжело поднял глаза от лежащей перед ним рукописи. Был он красный, с полным и крупным лицом, волосы, зачесанные назад и чуть набок, были редки, а высокий лоб, как всегда, собран в морщины.
