Его сильные руки - [23]

– Вашего дядю не в чем винить, – сказал Делакруа, щелчком сбросив с рукава едва заметную пылинку, после чего снова обратил на нее пристальный взгляд. Его улыбка была ленива, а в глазах сверкало лукавство. – Такая очаровательная английская девушка не продержится и десяти минут на улицах суматошного и склочного Французского квартала.

– Послушайте, Делакруа… – начал было возражать Джеффри. Манера Делакруа выражаться прямолинейно действительно была не вполне учтива, но Энни это нравилось.

– И что бы вы мне посоветовали? – спросила она Делакруа.

Он склонил голову набок и прищурился, изучая ее. При свете свечей четко обозначилась линия его мужественного подбородка.

– Я предложил бы вам себя в качестве эскорта, но вы знаете, что в обществе такого дебошира, как я, вы будете в еще большей опасности.

– Разумеется, – пробормотала Энни и почувствовала мгновенную непроизвольную дрожь.

Их глаза встретились на довольно продолжительное время, но он взял себя в руки и, приняв небрежную позу, произнес с нарочитой медлительностью:

– Так что советую вам, мадемуазель Уэстон, слушаться старших.

– Если бы я была двадцатитрехлетним мужчиной, мне позволяли бы выходить из дома без охраны, – возмутилась Энни. – Это несправедливо!

– Но вы не мужчина, и я чрезвычайно рад этому факту. – Делакруа приложил правую руку к белоснежным кружевам на груди, поклонился, прикрыв глаза, желая тем самым выразить восхищение и уважение к ее полу. Его густые ресницы при этом отбрасывали на щеки длинные тени.

Как и раньше, инстинктивное, безотчетное влечение к этому красивому мужчине испугало Энни и заставило ее сердце биться учащенно. Она рассердилась на себя и обернулась к Джеффри, надеясь путем сравнения – один из них благороден, другой – отъявленный подлец – отвлечься от неприятных ощущений. Отодвинувшись в сторону от Делакруа, словно опасаясь его «подлого» присутствия, она заметила, что Джеффри смотрел на него со смешанным чувством ненависти и… зависти. Нет, на его помощь рассчитывать не приходилось.

– Мисс Уэстон – сторонница равноправия женщин, Делакруа, – сказал Джеффри. – В нашей дискуссии во время первого акта она высказала мнение, что женщины должны обладать теми же правами и свободами, что и мужчины. – Он с улыбкой повернулся к Энни: – Однако я согласен с вашим дядей. Избирательное право – это одно, и здесь я полностью разделяю вашу точку зрения, а прогулки по городу без эскорта – совсем другое.

Энни выслушала его слова с разочарованной улыбкой, слегка склонив голову набок. Ей было проще принимать советы со стороны любого другого мужчины, но только не от Делакруа, который обладал способностью выводить ее из себя, не прилагая особых усилий.

– И почему я нисколько не удивляюсь тому, что мадемуазель Уэстон ратует за право женщин принимать участие в выборах? – с ленивым любопытством и невыносимой снисходительностью в голосе спросил Делакруа. – Наверное, потому, что она очень отличается от традиционного идеала женщины, который принят у креольских мужчин.

– Вы раните меня в самое сердце, сэр, – ответила Энни с едким сарказмом. – Поскольку, да будет вам известно, я больше всего на свете мечтаю походить на креольский идеал женщины.

Ее поразил хохот, которым вдруг разразился Делакруа. Широко раскрыв глаза, она смотрела, как содрогается его мощная шея – он смеялся, запрокинув голову, – и не переставала изумляться такой безудержной энергии, которая казалась странной в таком лентяе. Ее заворожили открывшиеся в блистательной улыбке белоснежные зубы, мощный торс, волна черных волос, упавших на лоб. Эта оживленная реакция на ее слова была ей приятна и – как стало понятно в следующий момент – оскорбительна.

В том, что она сказала, не было ничего смешного, а он продолжал хохотать. Энни поняла, что он смеется над ее современными взглядами на женское равноправие, которое стояло в одном ряду с ее представлениями о правах человека вообще. «Как легко ему смеяться над моими убеждениями, когда он не имеет собственных», – возмущенно подумала она.

Он, без сомнения, считал ее напыщенной, эмансипированной англичанкой. Она его считала грубияном.

В этот момент три дамы протиснулись наконец в глубь ложи и обступили Делакруа. Почувствовав, что задыхается от обилия пышных юбок из тафты и шелка, Энни поднялась и, подойдя к Джеффри, машинально взяла его под руку.

– Делакруа, – кокетливо протянула блондинка, вцепившись в его локоть, – расскажи, что это так тебя развеселило?

– Да, Люсьен, – прильнула к нему другая, брюнетка. – Наверное, что-то необычайно смешное. Мне так нравится твое чувство юмора, проказник!

Третья вертелась тут же, готовая подхватить Делакруа, если бы у него вдруг выросла еще одна рука. Очевидно, что все они явились в ложу вовсе не для того, чтобы познакомиться с Энни. Они пожаловали сюда из-за Делакруа.

Мгновенно перестав смеяться, он похлопал по дамской ручке, затянутой в перчатку, которая лежала у него на локте:

– Мы нарушаем изысканную благопристойность оперной ложи мадам Гриммс, леди. Предлагаю выйти в фойе, где никто не помешает нам веселиться, как нам хочется. – И добавил, склонившись к самому уху брюнетки: – Или как мы осмелимся.