Его птичка - [15]

Его напор пугал до дрожи, словно он только что проснулся от многовекового сна и стремился нагнать все упущенное.

Я трепетала от страха, но старалась отзываться, вкладывая в неистовый поцелуй всю благодарность и восхищение, что зиждилось внутри возбужденного тела.

Я хочу его. Прямо сейчас.

Его касания обжигали кожу рук, спины, ягодиц, словно он раскалённым железом ставил своё клеймо. Но этого мало, я хотела больше, желала его всего – в себя. Слова были не нужны – шептали тела.

Длиные мужские пальцы запутались в волосах, пока мои лихорадочно стягивали форменную рубашку, открывая для меня доступ к совершенному телу.

Каким еще оно может быть у бога?

Плевать, что на него молятся все, плевать, что он не любит никого. В это мгновение, в эту секунду, в процедурной, что стала для меня островом защиты, он принадлежал мне.

Он мой.

Рома рывком задрал футболку и мгновение смотрел на дерзко торчащие соски на небольшой белой груди. Лишь мимолетный взгляд на раскрасневшееся в страсти лицо, и его губы как-то по-звериному прекрасно впились в соски.

Я пискнула от трепета, током разнёсшегося по всему телу. Роман стиснул рукой одно полушарие, другое продолжив изводить языком, и я почувствовала, как меня сильнее засасывает в омут блаженства, и нет сил сдержать возглас.

Его рука тут же зажала открывшийся рот. Болезненно, но так приятно.

Прохлада гладкой стены и пыл мужского возбужденного тела.

Я изогнулась, когда его член потерся о скрытую тканью промежность и всхлипнула, задыхаясь от собственного желания.

– Возьми меня, прошу, сейчас.

Его губы продолжали ласкать соски, как самую сладкую ягоду, вбирая в рот и перекатывая на языке.

Тело дрожало, а его руки уже стягивали брюки, как кожу, оставляя обнаженным не только тело, но и душу.

Руки Ромы подхватили моё легкое тело под ягодицы, и к его удовольствию, я раздвинула ноги, как можно шире, открывая ему эксклюзивный доступ к самому сокровенному.

Рома вновь возвратился к настойчивому поцелую, пока стягивал с себя штаны и белье.

Нет больше преград, остались позади страхи и ужас, что несла с собой такая близкая смерть.

Я с волнением ждала, когда его член проникнет, чтобы сорвать чистый, нежный цветок невинности и превратить меня в настоящую женщину. Его женщину.

Судорожный вдох и я почувствовала касание горячей, словно обтянутой шелком плоти к своей.

– Хочу, хочу…

Я так этого желала, прямо сейчас, прямо здесь, но в мой трепетный мир нирваны пробился его низкий хриплый недовольный голос, разрушивший всё:

– Ответь, черт возьми! Аня!

– Что?

– Это впервые?

– Это впервые? —

Кивок. Ну конечно, впервые, никто не мог бы стать для меня желаннее, чем Сладенький.

Мгновение, и все закончилось. Ослабевшие ноги стояли уже на полу, а Рома тряс головой.

Я таращила глаза, не понимая, что происходит, и он уже раскрыл рот, чтобы высказать что-то, судя по пронизывающему взгляду грубое.

В этот же момент ручка двери стала дергаться. Раздался нетерпеливый стук, и Рома, ругнувшись, рывком поднял свою форменную рубашку и натянул.

– Рома, – еле слышный шепот. Понятно же, что нас не должны застать, но было больно чувствовать негатив, исходящий от него, волнами.

Что с ним?

Он подобрал мятую женскую футболку и как, ребенка одел меня.

– Роман Алексеевич, Синицына, – процедил он сквозь зубы, демонстрируя истинное положение вещей. – В следующий раз, когда вас настигнет зуд в причинном месте, потрудитесь подготовиться во избежание эксцессов.

– Подготовиться? Что это значит? – зашипела в ответ я и оттолкнула наглые руки, ошеломлённая его бестактностью. Сама натянула брюки и надела шлепанцы, наблюдая за ним исподлобья.

– Это значит: предохранение и защиту от сопутствующих половых заболеваний.

Обиженно вздрогнув, я отвернулась.

– Подробнее рассказать? – взял Роман Алексеевич меня за подбородок и повернул лицом к себе, заставляя смотреть в его подернутые гневом глаза. – На будущее.

Будущее, в котором даже фантазии о нем выглядели сказкой.

– Обойдусь.

Роман Алексеевич отошел, и я невидящим взором, чувствуя острую боль в груди, смотрела на место, где он только что стоял.

В процедурную вошла та самая дама с модной стрижкой за сорок. Заведующая.

– Станислав Алексеевич, все в порядке? – перевела взгляд с него на меня. В ней чувствовалась острая ревность.

– Конечно. У пациентки Синицыной случилась истерика. Вам же, Марина Евгеньевна не нужно, чтобы по больнице носился еще один сумасшедший? – иронично спросил хирург.

Было удивительно наблюдать, как он из страстного заботливого любовника мигом перевоплотился в безразличного ко всему профессионала.

Заведующая проглотила едкий ответ и снова перевела взгляд на меня. У меня же внутри клокотала злость и желание вцепиться ногтями в красивое, лживое лицо мужчины.

– Вы точно в порядке, милочка? Может вам, успокоительного назначить?

– Нет, благодарю. Роман Алексеевич сработал получше любого успокоительного, мне даже спать захотелось, – проговорила я демонстративно зевая. Я не смотрела на него, но кожей ощущала, как напряглось мужское тело. В комнате даже плотность воздуха резко изменилась, стало душно, как перед дождем.

Но грома не будет, он не дождется сцены моего унижения. Мне подумалось, что впервые я бы смогла сыграть Катарину из «Укрощения строптивой» Шекспира. Раньше во мне была лишь нежность, теперь я ощущала в себе полыхание гнева.