Его последние дни - [54]

— Может, ты просто тупой? — спросил Андрей все так же устало.

Я снова вынужден был согласиться. Есть некоторые убедительные основания так полагать. Но и в свое оправдание могу сказать, что был взволнован. Сам факт присутствия Андрея в палате говорит о том, что я все-таки сплю. Либо галлюцинирую. Во втором случае мне уже ничто не поможет, кроме галоперидола, наверное. Так что можно расслабиться и отодвинуть эту версию в сторону. А что, если я сплю?

Мне не доводилось раньше застревать во снах, но мало ли какая ерунда бывает? Вот, например, самолеты — очевидно колдунство, а люди думают, что они из-за науки летают. Судя по таким размышлениям, меня накрыло второй волной паники. Оказалось, что отследить приближение тревоги только по мыслям — очень сложно. Без реакции тела происходящее в голове абсолютно нейтрально. Единственное, за что можно зацепиться, — явная нехарактерность. В остальном мысли не несут какого-то ярко выраженного эмоционального окраса. То есть среди всего потока ерунды, который продуцирует мой мозг, есть и явно подозрительные, но они просто есть.

Это похоже на реку, полностью состоящую из мыслей. Они сами по себе не имеют никакого эмоционального заряда — просто текут. Я с легкостью выловил из общего потока одну особо жирную — суицидальную. Она вяло трепыхалась, предлагая перестать дышать. Настолько тупая мысль, что даже не понимает, что дыхание я сейчас не контролирую. Но вот что забавно: стоило присмотреться к мысли внимательнее, покрутить ее в руках, ощутить ее скользкую чешую, как я начал в нее превращаться. Становиться таким же склизким, вялым и тупым. Пришлось отпустить эту дуру обратно в поток.

При более тщательном рассмотрении суицидальных мыслей оказалось довольно много. Они прятались под другими, даже маскировались под них, но если знать, что искать…

Я попытался понять, откуда они берутся, и не смог. Если у них и был один источник, то он находился где-то очень далеко, за пределами моего взгляда. И, что странно, по ощущениям суицидальные мысли возникли явно до того, как я получил от бати по жопе. Ну, по ноге, точнее. Ну что, надо попробовать добить эту несчастную главу. Даже если физически она не будет написана никогда и я застряну в собственных мозгах навечно.

Я перенесся к Андрею, пытающемуся справиться с линией Архана, но не стал переносить на него мои обстоятельства. Ну в самом деле, сколько можно его мучить? Будем считать, что он просто попереживал, вспомнив болезненный эпизод, но, стиснув зубы, вернулся к работе. Он покрепче меня все-таки. И поумнее.

Андрей тихо поднялся с кровати, нащупал тапочки и пошел в туалет. Голова закипала, он будто уперся в какой-то барьер и никак не мог его пробить. К любому результату, полученному персонажем книги, можно задать два вопроса: 1) как герой его получил и 2) зачем ему это?

С первым все понятно. Архан довольно упорно не заполнял дневник и действительно довел отца до отчаяния. Все-таки он не идиот и не мог так упорно что-то забывать. Расписание приобрело такое значение в жизни Архана, что не обращать на него внимание было уже невозможно. Но дневник был пуст. Всегда. Но вот ответ на второй вопрос ускользал от Андрея.

Андрей приспустил трусы, расслабился, и произошло то, что иногда случается с каждым мужчиной. Струя раздвоилась. Обычно это вызывало у Андрея некоторую тревогу и судорожные попытки не уделать весь унитаз. Но не в этот раз. Он радостно смотрел на двойную струю. Его вдруг осенило. Хотя обстоятельства, в которых произошло озарение, немного смущали.. Когда б вы знали, из какого сора…

Он вдруг понял, в чем именно ошибка. Он рассматривает Архана отдельно от всех остальных участников событий и, главное, только в одной точке, без перспективы, без времени. Это почти апория Зенона. Летящая стрела неподвижна, так как в каждый момент времени она покоится, а поскольку она покоится в каждый момент времени, то она покоится всегда. В данном же случае речь о струе. Еще и раздвоенной. В какой-то точке можно предположить, что струи не связаны, но источник один.

Андрей опомнился и с легким чувством стыда посмотрел на уделанный унитаз. Но такие мелочи не могли отвлечь его от действительно важного. Он поспешил обратно в палату, на ходу мысленно разворачивая текст.

Итак, нужно рассмотреть всех героев.

Начнем с отца. Его мотивы понятны. Он устал биться с сыном из-за учебы и пошел на уступки. Андрей даже вспомнил, что вообще-то существовала договоренность: если он не получает двойки и заполняет дневник, то его никто не трогает. Справедливости ради стоит отметить, что заключена она была во время одного из очередных наказаний. И хотя в тот момент Андрей лишь по привычке поддакивал отцу, не вникая в слова, но договор есть договор. Отец заметил, что сын игнорирует условия сделки. Причем систематически. Понял, что ничего не может сделать с Андреем, не может повлиять.

Обида? Бессилие? Да, вероятно, и то и другое. Он просто не справился. Не смог пережить эти чувства. А последней каплей стало то, что Андрей просто игнорировал отца. Тогда отец сорвался и ударил. И да, он действительно плакал, вероятно, ужаснувшись тому, до чего дошел.