Его последние дни - [10]
Я едва не прошляпил шаги за дверью и убрал ручку в рукав в последний момент.
— Просыпаемся, просыпаемся!
В изолятор вошла сестра с градусником. Я послушно сунул его под мышку и сел на кровати.
Я подумал о всевозможных творческих курсах и литературных мастерских. Создатели обещают разогнать вашу креативность на все сто. Но все намного проще. Запритесь в комнате без интернета и развлечений, и буквально через несколько часов вы не будете знать, как заткнуть этот фонтан творчества.
— Не спится? — спросила вдруг сестра.
— Ага, — ответил я и тут же понял, что допустил ошибку.
Она ведь наверняка где-нибудь пометку поставит, мол, нарушения сна или что-то такое.
— Вчера почти весь день спал, вот и выдрыхся.
— Бывает.
Она это нормальным тоном сказала или успокаивающим? Мне кажется, что любое мое действие работает на образ психа. Сестра ушла, а мы с градусником стали прикидывать, удалось ли мне убедить сестру, что со сном у меня все в порядке. И если нет, стоит ли усердствовать. Наверное, я придаю этой истории слишком большое значение. В итоге мы с моим ртутным товарищем решили придерживаться стратегии спокойствия и невозмутимости.
Сестра вернулась за градусником. Я неторопливо извлек его из-под мышки и на автомате взглянул на ртутный столбик. И в следующий миг буквально похолодел от ужаса. Градусник показал 37,2, а это значит, что меня не переведут из изолятора. Я останусь тут еще на какое-то время. А вдруг лечащий врач поймет, что я симулянт, еще до того, как меня пустят к психам.
— Давайте! — сестра стояла с протянутой рукой.
Я попытался что-то придумать на ходу. Уронить и разбить градусник? Тут линолеум. Все остальные варианты были настолько идиотскими, что меня записали бы в психи мгновенно. Пришлось отдать сестре градусник. Она бросила на него взгляд и вышла.
Хорошо, что дальше? Дождутся результатов общего анализа крови, чтобы проверить лейкоциты. По идее, я здоров, но что тогда? Спишут на адаптацию? А что, если не здоров? Вдруг какой-нибудь новомодный штамм ковида? И тогда что? Меня увозят в инфекционку?
Я встал с кровати и пошел в туалет. Умылся и по привычке посмотрел туда, где должно было быть зеркало. Уткнулся взглядом в кафель. Растерянно потер лицо, отросшая щетина неожиданно кольнула ладонь. Ощущение было настолько резким, что я отдернул руку как от кактуса.
Холодная вода несколько взбодрила меня. Но все равно я понимал, что не могу сделать ничего со своей температурой. Стало ясно, что нужно добыть свой телефон. Я не предусмотрел возможный отъезд в инфекционку, но план эвакуации есть. Все в порядке.
Я услышал, как к двери палаты подходит сестра. Кажется, необходимые рефлексы начали-таки работать.
— Встаем, принимаем препараты.
Я удивленно уставился на сестру, раскладывающую на тумбочке какие-то контейнеры с таблетками. По позвоночнику пробежал холодок, появилась очень неприятная слабость в коленях. В груди возникло смутное ощущение, схожее с тем, которое испытываешь во время свободного падения.
— Доктор ничего про это не говорил. — Я услышал свой голос и ужаснулся. Дрожащий, слабый, откровенно испуганный.
— Он выписал назначение, держите.
Сестра протянула мне алюминиевую чашку с водой. Я чуть не уронил ее. Рука так тряслась, что пришлось прижать ее к груди. Сестра смотрела на эту сцену скорее с интересом, чем с подозрением.
— Кладем в рот, запиваем водой, глотаем.
На мою ладонь легла красная таблетка, казавшаяся ужасно большой. Я уставился на нее.
— А синяя где? — спросил раньше, чем подумал.
— Что? — не поняла сестра.
— Нет, ничего.
— Кладем в рот!
Я медленно поднес ладонь ко рту, а потом закинул таблетку в рот, одновременно запрокидывая голову.
— Запиваем, — продолжала терпеливо координировать мои действия сестра.
Я трясущейся рукой поднес к губам чашку, больно стукнул краем по зубам, набрал полный рот воды.
— Глотаем!
Оказалось, что проглотить такое количество воды почти невозможно. Часть буквально выдавилась через губы. Сцена получилась исключительно идиотская и соответствующая окружению. Наконец я справился.
Сестра посмотрела на пол, оценивая масштаб бедствия, но, видимо, решила, что потоп нам не грозит.
— Открываем рот.
Я снова похолодел и медленно, будто бы наблюдая за собой со стороны, открыл рот. Сестра заглянула туда.
— Поднимаем язык. Выше, выше.
Сестра сделала шаг назад и внимательно посмотрела на меня.
— В чем дело?
Я хотел вынуть изо рта таблетку, но что-то пошло не так. Она выскользнула из пальцев, упала и покатилось по полу. Ко мне неожиданно вернулось самообладание.
— Я не больной, я симулянт.
— Понимаю, — тоном абсолютно игнорирующим смысл моей фразы заверила меня сестра. — Таблетки принимать будем?
— Нет, я не больной!
— Понимаю.
Сестра задумчиво смотрела на меня, видимо, решая, что делать дальше.
— Крутить? — послышался низкий мужской голос.
Я вздрогнул и чуть не уронил чашку. Оказывается, в дверях стоял санитар. То ли он подошел только что, то ли я его не заметил. Нога сама сделала шаг назад, потом еще. Я поднял руки, отступая назад.
— Я не псих, послушайте, я симулянт, я симулировал, чтобы написать книгу! Понимаете?
— Успокойтесь, все нормально, — еще более нежным тоном протянула сестра. — Все будет хорошо, ничего вам не угрожает.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
Один из ключевых признаков современной постмодернистской литературы – фантасмагоричность. Желая выявить сущность предмета или явления, автор представляет их читателю в утрированной, невероятной, доведенной до абсурда форме. Из привычных реалий складываются новые фантастические миры, погружающие созерцающего все глубже в задумку создателя произведения. В современной русской литературе можно найти множество таких примеров. Один из них – книга Анатолия Субботина «Мадонна и свиньи». В сборник вошли рассказы разных лет, в том числе «Старики», «Последнее путешествие Синдбада», «Новогодний подарок», «Ангел» и другие. В этих коротких, но емких историях автор переплетает сон и реальность, нагромождает невероятное и абсурдное на знакомые всем события, эмоции и чувства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.
