Его любовь - [98]
Узнав, что Шевченко должен побывать в Яготине, Лукашевич обрадовался:
— Так это же рядом с моей Березанью! Каких-нибудь тридцать верст. Жду вас, Тарас Григорьевич, у себя. Жду. Покажу вам интересные галицкие издания.
Тарас пообещал непременно заехать.
Однако Гребенка рассудил по-своему.
— Яготин, Березань… Это, друг мой, потом. Сначала махнем в Мосевку, проведаем старуху Волховскую.
Тарас укоризненно вздохнул.
— Не надоела ли тебе, голубчик, роль Вергилия? — напомнил он о римском поэте, который в «Божественной комедии» Данте путешествует вместе с автором по аду.
— Но ты же хотел видеть Украину, — сдержанно напомнил Гребенка.
Шевченко знал, что значит Мосевка. Волховская, восьмидесятилетняя богатая помещица, вдова генерала, каждый год пышно отмечала именины мужа в день Петра и Павла. Устраивала пышные балы, на которые приглашала несколько сот гостей из многих губерний. Об этих балах Тарас слышал еще в Петербурге, где мосевскую усадьбу Волховской земляки шутя нарекли «украинским Версалем».
Проницательно глядя в светло-голубые глаза Гребенки, Тарас спросил:
— А не довольно ли визитов?
— Вот-вот, — будто бы и согласился Гребенка, он всегда был учтивым, уравновешенным, со всеми разговаривал с особой почтительностью. — Я и хочу тебя, друже, избавить от многих визитов. Поедем к Волховской, там соберется вся окрестная знать, и ты сразу увидишь всех, кто пригласил тебя в гости, — стало быть, незачем будет к ним ездить.
На рассвете они покинули Качановку.
Извилистая дорога пролегла среди густой зеленой пшеницы. Земля была суха, и лошади поднимали тяжелую пыль.
Гребенка хмурился: болезнь легких все ощутимее напоминала о себе, и пыль его раздражала.
Тарас тоже был невесел. Сердце болезненно ныло. «Господи, — думал он, — для кого это поле засеяно, для кого зеленеет?»
Хотел заговорить об этом с Евгением, но, подумав, промолчал.
И чем ближе подъезжали они к Мосевке, тем печальнее становилось на душе у Тараса. Он готов был повернуть назад, ехать куда глаза глядят, хотя хорошо знал: плохо и тут, и там, и всюду, и везде. Глядя на оборванных, измученных крестьян, он все больше утверждался в мысли о том, что предстоящий бал — это «пир во время чумы», о котором писал Пушкин.
В Мосевке было людно.
Большой двухэтажный дом с бельведером, бесчисленное множество комнат, гостиных, террас и флигельков заселили гости — говорливые, возбужденные и вроде бы озабоченные чем-то важным.
Старуха Каролина, главная экономка и правая рука хозяйки, сбилась с ног, размещая приезжих. Даже беседки среди живописной зелени парка были превращены в спальные комнаты, похожие на цыганские шатры.
Несмолкающий гул стоял на подворье — ржали кони, кричали возницы, скрипели колеса карет, бричек, колясок, фургонов всевозможных размеров, а то и просто возов, устланных ароматным сеном и покрытых сверху домоткаными пестрыми ряднами. Отовсюду слышались приветственные возгласы — встречались знакомые, знакомились незнакомые. Каждый старался произвести впечатление, обратить на себя внимание, держаться с достоинством, независимо; лишь молоденькие девушки, каких тут оказалась тьма-тьмущая (Волховская любила молодежь, потому что сама в юные годы славилась пылким характером и беззаботностью), громко ахали, повизгивали, звонко щебетали и смеялись.
Тарас не знал здесь почти никого. Зато его, как выяснилось, знают почти все — заочно, по его произведениям. И достаточно было Александру Чужбинскому, который первым узнал Шевченко, радостно воскликнуть: «Так это же наш Кобзарь!» — как все столпились вокруг Тараса, стараясь поближе познакомиться, услышать голос поэта, пожать ему руку.
Чужбинский, молодой писатель и этнограф из Лубен, улан, ожидавший отставки, уже напечатал повесть в «Современнике», а выход «Кобзаря» приветствовал большим стихотворением, посвященным Шевченко.
Долговязый, в расстегнутом жилете, с раскрасневшимся лицом (уже успел с друзьями «причаститься»), Чужбинский дружески обнял Тараса и решительно заявил:
— Тараса Григорьевича забираю к себе.
Шевченко шепнул Гребенке:
— Боюсь, как бы не стать мне здесь модной особой.
Чужбинский, ревниво оберегая Тараса от наскоков гостей, повел его к себе в комнату.
— Вот славно, друже, что ты приехал! — Александр говорил без умолку, не замечая, что перешел на «ты». — Все здесь будут очень и очень тебе рады, а особенно хозяйка. — И он стал рассказывать, какая это милая и занятная старушка. — Говорю ей словно бы в шутку: «Пора, Татьяна Густавовна, освободить крепостных. И не просто освободить, а вместе с землей». А она: «Ах, пора, сынок, пора! Только я уж доживу свой век по-давнему, старинному, а вы, детки, начинайте жить по-новому. Думайте и об освобождении». Вот так она меня и высмеяла.
Но Чужбинскому не удалось уединиться с Шевченко — внезапно двери широко распахнулись, и в комнату ворвался Виктор Закревский, душа так называемого общества «мочемордов». Тучный, круглолицый, с комичными усиками под красным мясистым носом, он тоже бросился обнимать Шевченко, выкрикивая басом какие-то высокопарные слова. С ним вошло еще несколько молодых людей: его младший брат Михаил, поэт Виктор Забила, на слова которого Глинка писал песни; граф Яков де Бальмен, прозванный Яковом Дыбайлом.
Анатолию Емельянову присущ неиссякаемый интерес к жизни сел Нечерноземья.Издавна у чувашей считалось, что в засушливом году — тринадцать месяцев. Именно в страшную засуху и разворачиваются события заглавной повести, где автор касается самых злободневных вопросов жизни чувашского села, рисует благородный труд хлеборобов, высвечивает в характерах героев их высокую одухотворенность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли произведения известных и малоизвестных широкому кругу читателей авторов, которые занимали и занимают свое место в истории, становлении и развитии нашей литературы, — рассказы А.Фадеева, К.Федина, Ю.Тынянова, В.Каверина и других советских писателей. Многие из этих авторов знакомы читателям как авторы романов, драматических произведений. И в этом сборнике они открываются с новой стороны.
«Цветные открытки» — вторая книга ленинградской писательницы. Первая — «Окно» — опубликована в 1981 году.
С писательницей Риммой Коваленко читатель встречался на страницах журналов, знаком с ее сборником рассказов «Как было — не будет» и другими книгами.«Конвейер» — новая книга писательницы. В нее входят три повести: «Рядовой Яковлев», «Родня», «Конвейер».Все они написаны на неизменно волнующие автора морально-этические темы. Особенно близка Р. Коваленко судьба женщины, нашей современницы, детство и юность которой прошли в трудные годы Великой Отечественной войны.
