Его любовь - [123]
Когда однажды молодой князь Василий высказался по поводу преимуществ холостяцкой жизни, Тарас шутя поддержал его.
— По-моему, тоже, — заговорил он с неприкрытой иронией. — Лучше уж быть старым холостяком, чем окружить себя чужими розовыми крошками и увенчать свою лысую голову украшением, которое ни у кого не вызывает ни малейшего уважения.
Княжна вспыхнула и сказала:
— Тарас Григорьевич, неужели вам, человеку, которому дано быть таким светлым, приятно казаться таким, как сейчас? В тот день, когда вы читали «Слепую», я так за вас горячо молилась!
Тарас вздрогнул от этих проникновенных слов, подошел к княжне, взял ее руку и прижал к губам.
И снова перед нею был тот Шевченко, который несколько дней назад читал свою вдохновенную поэму, раскрывая трагическую истину недюжинной силой таланта, настраивая души, как она написала в повести, на высокий диапазон своей лиры.
И этот его поцелуй был сильнее любых слов утешения или сочувствия — он сразу полонил сердце княжны.
Вечером она не переписывала стихов Тараса Григорьевича. В темной комнате долго стояла у окна и все смотрела и смотрела на освещенное оконце во флигеле. Ей начинало казаться, что это не тускнеющий в осеннем ненастье слабый огонек, а яркий свет далекого маяка, что манит ее и властно зовет к себе. А она будто стоит не в темной комнате, а в качающемся на волнах утлом челне, который так одинок в разбушевавшемся море. Как же дать знать маяку, что челнок стремится к нему? Маяк неугасимо светит многим и не видит, как трудно пробиться одинокому челноку.
Надо открыться Тарасу, написать откровенно о своих чувствах или хотя бы намекнуть.
Княжна порывисто отошла от окна, зажгла стеариновую свечу и решительно села к столу. Какое-то мгновение подумала и, решительно обмакнув перо в чернила, стала писать:
«Не многим суждена лира и свирель, но те, кто имеют сердца, любят прислушиваться к пенью певцов…»
Дальше помянула она и о своих тайных молитвах, и о своем неопределенном будущем, и об Оксане, бесталанной героине поэмы «Слепая». Но когда дописала последнее слово, ей показалось, что она так-таки и не сказала самого главного, ради чего отважилась на такое письмо. Тарас получит ее сумбурные строки и не поймет, что же, собственно, она ему хотела поведать.
Тогда княжна перевернула лист и решила на оборотной стороне сказать все просто и прямо:
«Ангел-хранитель поэта печально парит над его головой, отяжелевшей от грешного сна. Он остановился на лету, взгляд его полон мучительной любви».
Тихо поскрипывало перо, а за окном стояла ночь, хмурая и непроглядная, лишь одно окошечко флигеля, как и раньше, светилось теплым огоньком и манило, манило к себе.
Когда на следующий день Тарас, как всегда, немного опоздал к обеду, княжна, которая с нетерпением ждала его, заметно волнуясь, передала ему копию его стихов и еще, как она смущенно сказала, «кое-что», написанное ею.
Тарас рассеянно поблагодарил, небрежно сложил всю эту бумагу и сунул в карман сюртука. Наспех пообедав, словно его ждала срочная работа, он вышел из-за стола, так ничего и не сказав Варваре и виду не подав, что ему хочется поскорее прочесть это «кое-что».
А княжна никак не могла дождаться вечернего чая.
В комнате стало ей душно, и она вышла в парк — к вечеру как будто немного распогодилось. Но и в парке она не находила себе места. Деревья стояли осиротелые, поникшие, словно тоже ждали какого-то ответа. Подул ветер, сердито встряхнул мокрые ветви, и на нее посыпались капли.
Княжна поднялась на пригорок, но над озером стоял такой густой туман, что не видно было даже, где кончается небо и начинается вода. Сплошная серая пелена висела перед глазами, и как-то не верилось, что там, дальше, есть что-то живое, реальное, и становилось страшно при мысли об этой оторванности от всего окружающего мира.
Княжна поспешила вернуться к себе. Разделась возле высокого зеркала. На ресницах, на впалых щеках, на маленьком остром подбородке дрожали влажные капли. Капли с ветвей или, может быть, слезы. Парк, который всегда успокаивал княжну и умиротворял, на этот раз навеял еще большую тревогу.
Что же все-таки ответит Тарас Григорьевич, прочитав ее письмо, поймет ли, воспримет ли аллегорию, легко завуалированный и прозрачный намек?
Совершенно неожиданно вышла к вечернему чаю и княгиня Варвара Алексеевна. Сначала княжну это обрадовало: наконец-то мать стала себя лучше чувствовать, значит, сможет чаще бывать среди людей и ей, княжне, меньше придется просиживать в ее комнате, развлекая ее. И, быть может, бывая на людях, мать станет менее мнительной, узнавая домашние новости не из вторых уст, а все видя собственными глазами. Но тут же подумала княжна: а не ради того ли появилась княгиня, чтобы воочию убедиться в своих подозрениях, увидеть то, о чем ей могли и не сообщить?
Она не выглядела лучше, чем утром. Так не ради ли Шевченко пожаловала она в гостиную? И неужели то сокровенное, что так старательно таила княжна Варвара, о чем только еще впервые осторожно сказала в письме Тарасу, уже хорошо известно окружающим и даже подслеповатой матери?
От такого предположения пахнуло на княжну ледяным холодом, потому что она хорошо знала мать и ничего не забыла из своего печального прошлого. Однако княжна постаралась не подать и виду, будто что-то беспокоит ее, и, по своему обыкновению, захлопотала вокруг старухи, помогая ей поудобнее усесться за столом. Но, сообразив, что вот-вот должен войти Шевченко и нужно скрыть от его зорких проницательных глаз свое беспокойство, решила заняться делом пустячным, не привлекающим внимания. Взяв корзинку со своим рукоделием, она принялась вязать шерстяные чулки, которые пообещала выслать в Швейцарию своему пастору Эйнару.
Казалось, ничто не предвещало беды — ротное тактическое учение с боевой стрельбой было подготовлено тщательно. И вдруг, когда учение уже заканчивалось, происходит чрезвычайное происшествие, В чем причина его? По-разному оценивают случившееся офицеры Шляхтин и Хабаров.Вступив после окончания военной академии в командование батальоном, Хабаров увидел, что установившийся в части стиль работы с личным составом не отвечает духу времени. Но стремление Хабарова изменить положение, смело опираться в работе на партийную организацию, делать «ставку на совесть» неожиданно встретило сопротивление.Не сразу осознал Шляхтин свою неправоту.
Центральное место в сборнике повестей известного ленинградского поэта и прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР Глеба Горбовского «Плач за окном» занимают «записки пациента», представляющие собой исповедь человека, излечившегося от алкоголизма.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.