Его любовь - [104]

Тарас промолвил обычное свое «спасибо» и попросил разрешения начать осмотр с княжеского портрета, с которого ему предстояло сделать копии. Ведь именно этот портрет и привел его в Яготин.

Князь, не поворачивая головы, окинул Тараса внимательным взглядом, и голос его неожиданно стал мягче.

— Тарас Григорьевич, — негромко сказал он, — вы только, пожалуйста, без церемоний. Заходите ко мне, когда вам заблагорассудится, безо всяких там приглашений. Как свой человек. — И на его поблекшем лице появилось нечто похожее на улыбку; которая удивила даже Варвару.

Княжна, невысокая, стройная, похожая на девочку, водила Тараса из комнаты в комнату, по гостиным и залам, показывая собранные там картины. Их оказалось немало — особенно голландских мастеров, Рембрандта, которым восхищался и Шевченко, — так что, пожалуй, князь был прав: даже после Эрмитажа здесь было что посмотреть.

Разговаривая, Варвара как-то мгновенно вспыхивала, увлекалась и, казалось, совершенно забывала, что перед ней почти чужой человек, с которым она только что познакомилась и разговаривает, собственно, впервые.

И Тарасу чем дальше, тем больше нравилась эта пылкая порывистая речь, эти энергичные жесты, а особенно какие-то на редкость выразительные, прозрачно печальные глаза. Откровенно говоря, он не ожидал встретить здесь такую девушку — глубоко сведущую, решительную в высказываниях, с хорошим вкусом и, как он это сразу понял, удивительно чутким сердцем.

Так вот вы какая, княжна Варвара Репнина!

Переходили от картины к картине. Тарас внимательно вслушивался в звонкую девичью речь, и ему начинало казаться, будто это снова повторяется незабываемый случай из его детства.

Когда-то тринадцатилетним оборвышем пас он ягнят. Сидел, пригретый ласковым летним солнышком, в бурьяне, за селом, да ненароком и задремал. Приснилось ему что-то невыразимо радостное, и небо уже не такое, как всегда, а лучезарно сверкающее, и село изменилось, похорошело, и даже ягнята резвятся весело, как никогда. Проснулся — а ничего этого нет. Над головою знойное солнце и небо словно почернело, ягнята жмутся друг к другу, понурые, испуганные.

И тогда он горько заплакал.

Услышала этот его плач девушка, что неподалеку выбирала посконь, подошла к нему, вытерла слезы, поцеловала нежно-нежно. И будто, снова засияло солнце и все вокруг повеселело.

Вот так и сейчас. Тоскливо, безрадостно было на душе, но появилась княжна, такая приветливая, и как будто бы тоже осушила безутешные слезы — и стало легче.

Когда переходили из малой гостиной в зал, в коридоре оказалась княгиня. Хотя старуха жаловалась на плохое зрение и всегда носила с собой лорнет, она все же успела заметить чрезмерную взволнованность Варвары, и что-то кольнуло материнское сердце. Княгиня остановилась, проводила обеспокоенным взглядом дочь и Шевченко, и вдруг — с чего бы это! — вспомнился ей Лев Баратынский. Адъютант ее мужа, в которого была влюблена Варвара. Расстроить нежелательный брак дочери с ним стоило немалых усилий.

Княжеский дом Тарас покинул поздно и снова отправился в парк, где уже рассыпались трелями соловьи. Проходя мимо притихшего дуба, укрывшего его во время грозы, Тарас поздоровался, словно с давним знакомым: «Добрый вечер, славный дуб!» — и пошел дальше к озеру, к шалашу старого рыбака. Сидел около угасающего костра, длинным прутом ворошил тлеющие угли и, слушая бесконечные рассказы старика, мысленно возвращался в гулкие залы дворца, где светили ему, как два волшебных светильника, огромные печальные глаза княжны.

Уже за полночь, когда возвращался Тарас во флигель, еще издали заметил, что одно окно княжеского дома тускло поблескивает в темноте, будто бы бликом от полной луны.

Теперь он знал расположение комнат в этом доме и, внимательней присмотревшись, убедился, что светится оконце именно в комнате княжны. Значит, она тоже не спит, не может заснуть. Читает или мечтает?..

А княжна молилась, горячо и страстно. Молилась за него, Тараса.

5

Кто-кто, а княжна хорошо знала свою строптивую мать, которая во все вмешивалась, которой все подчинялись, не смея перечить. Особенно остро почувствовала она крутой характер матери в те незабываемые восемнадцать лет, когда впервые полюбила и вынуждена была поступиться своим избранником, потому что так захотелось княгине.

С той поры и научилась угадывать самые странные помыслы ее; ни слова ее, ни деяния никогда не были для княжны неожиданными.

Но на этот раз даже Варвара не догадалась о подлинной причине их внезапного отъезда в гости к Лизогубам в далекий Седнев возле Чернигова. И предположить не могла, что это каким-то образом уже связано с Шевченко.

Княгиня уверяла: дескать, давно обещала Лизогубам проведать их, однако всякий раз возникает какая-либо непредвиденная помеха — то нездоровье, то бездорожье, то нежданные гости, то разные неотложные семейные хлопоты, от которых, пожалуй, вовеки и не избавиться. А сейчас будто бы все улеглось, да и дни стоят теплые, солнечные, так когда же и съездить, если не сейчас.

Даже старого князя Варвара Алексеевна уговорила отправиться с ними в дорогу, чтобы и развеяться немного, и косточки поразмять.