Его Америка - [3]

Да и что все на учителей валить? Тетя Хатира рассказывала в прошлый раз, как ей осточертело ставить несправедливые оценки и потакать кафедре в фальши. Мол, пришла какая-то девушка со сломанной рукой в гипсе на индивидуальную работу с нулевыми знаниями, и тетя Хатира послала ее учить. «Такой писк поднялся в кафедре, — говорит она, — все вдруг стали защитниками девушки. Смотрят на меня как на бессердечную и просят, чтоб я нарисовала ей „восьмерку“ за сломанную конечность. А ведь это меня угнетает, что „рисую“, что обманываю… Но отчислять студентов значит отчислять себя: наша зарплата зависит от их количества. Да и что это за зарплата? Уборщицы получают наравне с нами. Но и здесь можно оговориться, большинство „преподавателей“ должно только подметать, их способностей только на и то хватает. Поэтому какой труд — такая и зарплата. Не знаю, с этим должно что-то статься». Это не от педагога, это от дозволенности обмана. Даже самый благородный препод принужден подчиняться диктатам этой системы имитации. Мы всё равно будем жить по лжи.

Эх… Наступит сентябрь и в мою жизнь снова войдут источники раздражения — одногруппники и другие знакомые в университете.

Эти девушки! которые, сгруппировавшись за партами по двое-четверо, будут болтать ни о чем и тем самым мешать слушать лекции. А когда преподаватели замечают им это, они, как восьмиклассницы-простушки, удивленно отвечают, что обсуждают урок; будто такая ложь снимает с них вину создавать фон с шумом шёпота.

Если вам уроки так не интересны, то какой чёрт вас в университет носит? Вера, что вузовский диплом — это обязательная часть приданого у девушек и не менее необходимое «преимущество» у парней. На кого учиться, как учиться, с кем учиться, у кого учиться не имеет значения — главное «учиться».

Какой цепляющий внимание факт: А не равняется А. Учиться не есть учиться. Слово означает не то, что оно означает. Нельзя, но можно.

Да и студентов можно понять: большинство из нас не видит прямой зависимости дохода от уровня образования, вот и мотивация учиться не являет себя.

Вот был двадцатипятилетний Ильгар, работавший со мной в Макдаке. Он окончил наш факультет и работал на второй станции, готовил сендвичи. Муж был умный, да не пробился. Мы с ним по дороге домой обсуждали трагический для Востока день 29 мая 1453 года и на словах занимались альтернативной историей. Как интересно было с ним общаться! Но только и лишь образование не обеспечило Ильгара хорошей работой с его двумя детьми и съемной квартирой на Бакыханове. И сколько таких примеров в этом ветреном городе? — Уйму.

Наверное, для «хорошей» жизни, кроме образования, нужны и другие личные качества вроде толковости, ясного видения. Рисовать жизнь надо своей кисточкой и идеей, а образование — это лишь толика красок.

Раз завелся, то обжалую и парней.

В лифте, на трех нашего факультета и в буфете меня окружают много агрессивных пустословных «Раулов» с бред-философией «учиться, готовить уроки — это ниже нашего достоинства, мы — дети славных отцов, учатся-мучатся пусть плебеи». Сколько у среднестатистического быдла из нашего факультета срезов? Четыре, пять, шесть, сколько? Еще раз спрашивается, зачем тратишь свои года на дело, которое у тебя не очень хорошо получается? Зачем учиться с несколькими срезами? Какое неуважение к себе!

А университет почему не выгоняет их? Не печётся ли он за свой престиж? А ему все равно. Он торгует симуляцией, и общество потребления покупает это у него. Ему деньги идут от бюджета на отдельно взятого студента, и потому он заинтересован, чтоб количество студентов — плохих иль хороших, бог с ними — было высокое. Ведь тогда и финансирование будет большое и, следовательно, обогащение будет. И потому идет оживленная имитация, и мне противно быть свидетелем и, тем более, частью такой массовой лжи.

Каждый раз, из дома направляясь туда, вспоминается все то, что сейчас описал, что вечно колет и не дает внутреннего покоя. Наверное, признание правды, что я в университете сам причастен к самообману, и вселяет отвращение к нему и гонит прочь из этой реальности. Но никакой тоски, печали и отчаяния, только путь идущего к себе тропой раскаяния.

16 июня, 2012

Читаю вчерашние дневники, и о Господи! сколько нефильтрованной злобы, сколько гнева! Но ничего, адекватная агрессия свидетельствует о борьбе, хоть внутренней.

Читаю и с неприязнью к себе понимаю, что я — отпрыск девяностых — с детства рос обуянный в обман. В начальной школе готовые ответы на домашнее задание смотрел в конце учебника. В средней школе аналитические сочинения по литературе списывал со сборника сочинений. В старших классах на выпускных экзаменах ответы на предметы не моей профильной группы узнавал по телефону от знакомых учителей. В вузе вообще погряз в обмане — купил курсовую за пятьдесят манатов, копипастил рефераты с интернета и давал их учителю от своего имени, получал незаслуженные оценки. Дальше — хуже.

Противно-то как.

Впереди еще два курса — еще две попытки выбраться в хороший вуз.

17 июня, 2012

Наиля, с которой познакомился на «Хопхопнаме» Арифа Гусейнова, рада была слышать меня и согласилась составить нам с Джейкобом компанию. Мы посидели в кафе и затем втроем долго-долго гуляли в парке. И после того, как сели на скамейку, к нам подошли два миловидных чувака и робко попросили, чтоб мы им в камеру поздравили какую-то их подругу. Мы втроем закричали: «Happy Birthday!» и парни отстали. После этого Джейкоб признался, что ему уже надоело то, что здесь люди исподтишка смотрят на него как на экспоната из музея. А мы с Наилей дружно добавили: «Из американского музея!» и посмеялись.